он услышал обвинительную нотку. Мысли его метались, но он знал, что не может ей солгать. По крайней мере, в этом.
– Я заходил, когда ты была на спиритическом сеансе. Ты возражаешь?
– Возражаю? Да я в восторге! Тебе что-то было нужно?
Сказать, что ему понадобился желтый кадмий? Кисточка номер четыре? Линейка?
– Да. – Он подошел и обнял Клару за талию. – Мне хотелось увидеть твою работу. Извини, нужно было дождаться, когда ты вернешься, и сначала спросить разрешения.
Он ждал ее реакции. Сердце его упало. Она смотрела на него, улыбаясь.
– Ты правда хотел ее увидеть? Питер, это замечательно!
Он внутренне сжался.
– Заходи. – Она взяла его за руку и провела к полотну в центре комнаты. – Скажи мне, что ты думаешь.
Она сняла материю с мольберта – и он снова увидел ее.
Прекраснейшую из картин, какие он когда-либо видел.
Прекрасную до боли. Да. Он снова видел ее. Боль, которую он ощущал, шла снаружи. Не изнутри. Нет.
– Клара, это удивительно. – Он взял Клару за руку и заглянул в ее ясные голубые глаза. – Это лучшая твоя работа. Я горжусь тобой.
Клара открыла рот, но не произнесла ни слова. Всю свою жизнь она ждала этого: чтобы Питер проникся духом одной из ее работ. Чтобы он увидел больше того, что нарисовано на полотне. Реально почувствовал это. Она знала, что ей не следует так уж волноваться из-за этого. Она знала, что это слабость. Знала, что ее друзья-художники, включая и Питера, говорят: художник должен творить для себя и не думать о том, что скажут другие.
Она и не думала о других, только об одном человеке. Она хотела, чтобы человек, которому она отдала душу, мог увидеть мир ее глазами. Ну хотя бы раз. Один раз. И вот оно случилось. И главное, это была та самая картина, которая для нее была важнее других. Та, которую она всего через несколько дней собиралась показать самому влиятельному галеристу в Квебеке. Картина, которой она отдала сердце.
– Вот только верны ли цвета? – Питер склонился к мольберту, потом отступил, не глядя на Клару. – Нет, точно верны. Ты лучше знаешь, что делаешь.
Он поцеловал ее и прошептал ей в ухо:
– Поздравляю.
После этого он вышел.
Клара сделала шаг назад и уставилась на полотно. Питер был одним из самых уважаемых и успешных художников в Канаде. Может быть, он прав. Картина казалась ей вполне достойной, но все же…
– Что ты делаешь? – спросил Оливье у Габри, глядя на него сонными глазами.
Они стояли посреди ночи в общей комнате их гостиницы. Проснувшись, Оливье протянул руку, и оказалось, что место Габри пустое и холодное. Оливье затянул кушак шелкового халата и пошел искать своего партнера.
Габри, в мятых пижамных штанах и тапочках, держал в руке круассан, как будто собирался взять его на прогулку по комнате.
– Я избавляюсь от всех злобных привидений, которые могли пристать ко мне после спиритического
