таких вот людских трюков.
Внезапно что-то сбило профессора с ног. Как только он попытался встать, то снова упал.
– Что за чертовщина? – завопил он.
Натан стоял перед ним, выставив руки вперёд. Взгляд его был ясным и серьёзным.
– Обычно к людям я испытываю большую симпатию, чем к вампирам, но ты мне сразу не понравился. Будь готов к тому, что как только ты снова попробуешь захватить Оскара, все твои попытки потерпят поражение. Dolorus!
Тело профессора пронзила адская боль. Его конечности скрутило и начало выворачивать наизнанку. Он взвыл и с мольбой покосился на колдуна.
– Отпусти старого больного человека домой!
– Пообещай, что не тронешь Оскара, – он продолжал выворачивать человеку ноги и руки, а тот продолжал вопить.
– Ладно-ладно, а-а-а, чёрт, как же больно! Я перестану преследовать Оскара и донимать его, когда ты рядом!
– Скажи, что перестанешь навсегда.
– Не-е-а-а! – Боль вновь пронзила всё его тело.
– Смотри, я ведь могу продолжить, и тогда начнёт скручивать внутренние органы. Будет забавно посмотреть на то, как твой мозг будет направлен макушкой вниз.
– Всё, я сдаюсь. Только отпусти!
Магия тут же прекратилась. Чесноков встал на ноги, изумлённо осматривая себя и потирая руки. Натан устало опустился рядом с сетью, укрывавшую Оскара.
– Ты ещё здесь? Проваливай!
Чесноков быстренько подхватил свой чемоданчик и помчался прочь с кладбища.
– Он не уйдёт далеко. И ещё вернётся.
– Я знаю, – Натан плавными движениями распутывал верёвки. – Сеть заколдована. Изготовлена для ловли морских чудищ.
– Я похож на чудище?
– Скорее уж я. Я не хочу причинять боль. Никому. Даже таким, как этот вот паршивый старик. Но природа магии такова – нести разрушения и страдания.
– И тем не менее ты спас меня, а не помог ему меня поймать.
– Он хотел поймать тебя не обосновано. Во благо своих желаний, а не во благо народа. К тому же ты хороший сторож и гробовщик. С тобой кладбище в надёжных руках.
– Почему ты так переживаешь за кладбище?
Натан посмотрел на него уставшими глазами и, чуть поколебавшись, спросил:
– Ты веришь в жизнь после смерти?
Глава IX
28 ноября 1961
– Сто пятьдесят, мне стопятьдесят. В первый раз мне сто пятьдесят! – Готика пела песенку собственного сочинения, кружась на втором этаже того самого домика «в проекте», что подарил ей Тристан.
С этим парнем они расстались. Первая любовь – она как первые штаны: поносил, порадовался, вырос и выбросил. Хранить их потом годами на антресолях, тешась надеждой когда-нибудь ещё втиснуть в них свой зад, – наивно и глупо.
Вот только дом этот оказался не совсем подарком, а кредитным долгом перед семьёй Ван Гуттенов. Деньги не пришлось бы выплачивать, если бы Готика согласилась стать женой Тристана. Но увы и ах – девушку
