за волосы. И хотя я не кричала и не сопротивлялась, со всей силы ударил по лицу. Я впадала в беспамятство с той же оцепенелой мыслью: это еще не смерть. Это только ее начало. Щекочущее в носу, шелестящее в ушах начало смерти, словно именно с таким звуком из тела выходит запах свободы, вытравливая еще недавно гигантское счастье.
Глава 4
Нас били, но без особого рвения. Как я и предполагала, охранники не могли принимать решения о нашем убийстве. Даже после того, как связали смерть советника великого князя с нашим побегом.
– Похоже на приступ, – задумчиво сказал один, когда нас тащили обратно в каменный мешок. – Никаких внешних повреждений. Может, Милош от старости сдох? У него никогда не было силы нашего господина, так еще удивительно, что столько протянул!
Но ему возразили:
– Ну да, и стражник от той же старости помер и той же самой ночью? Нет, какая-то из этих дряней или они обе – ведьмы. Видно, что не демоницы, потому скорее магички. Наша задача – не позволить им больше ничего совершить. Караулят только демоны – и только по двое, при малейших признаках магической атаки подаем сигнал остальным. Продержимся до возвращения господина, а там он им устроит расплату.
Нас закинули в другую камеру, а приковали одной цепью – усадив на холодный пол рядом. Пнули по разу, чтобы смирение проверить, да ушли. Это был конец. Я, собственно, сразу понимала, что попытка может быть только одна, но все равно теперь не могла даже выглянуть из черноты отчаянья наружу. Марита беспрестанно плакала, и больше я ее не успокаивала – нечем было утешить, не осталось ни единой надежды, которая хоть притянутая выглядела бы правдой. Теперь я только молилась о том, чтобы кражу шелле обнаружили раньше, чем Зохар подавит восстание на границе. По моим прикидкам, это может произойти со дня на день, но еще и поездка сюда займет несколько суток.
Демоны с нами не разговаривали, а один в карауле всегда пристально смотрел на нас, готовый отразить любое заклинание, пока второй позволял глазам отдохнуть. Нас кормили – пусть и на грани голодного обморока, но хлеб с водой мы получали. Но ужаснее голода и холода было отползать к отхожему месту по надобности. И даже то, что охранник притом не ухмылялся и не демонстрировал никаких эмоций, поскольку на подобное в этом подвале вдоволь нагляделся, не утешало и не снижало ощущения униженности. В узком окошке я считала проблески света – и насчитала уже истекшие два дня. За все это время не сойти с ума нам помогали молитвы. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, если еще хоть раз увижу Элвина, то теперь запросто отвешу ему пощечину, стоит ему лишь усмехнуться над моей верой. Был бы он здесь, в этом полумраке полного отчаянья, тоже понял бы, сколько жизненных сил мы получали только от этих песнопений. И повторяли их теперь несколько раз в день, моля богиню о силе пережить испытания, а не о слабости от них сломаться.
На третий проблеск утреннего света в маленьком проеме окошка что-то изменилось. Мы услышали шум снаружи, а Марита выразила мои же страхи:
– Похоже,
