на душе моей, и я мог трезво обдумать все происшедшее со мной после выезда из Кадиса. Только тут вспомнил я несколько выражений, случайно вырвавшихся у наместника провинции дона Энрике де Са, и понял, что он тоже что-то знает о таинственном существовании Гомелесов и даже в какой-то мере причастен к самой тайне. Он лично рекомендовал мне обоих слуг – Лопеса и Москито – и не по его ли приказу они покинули меня у входа в злосчастную долину Лос-Эрманос? Мои родственницы не раз давали мне понять, что меня хотят подвергнуть испытанию. Я подумал, что в Вента-Кемаде мне дали снотворного питья, а затем сонного перенесли под виселицу. Пачеко мог окриветь совсем по другой причине, а его любовные отношения и страшное происшествие с двумя висельниками могли быть басней. Отшельник, желавший посредством исповеди вырвать у меня тайну, стал мне казаться орудием Гомелесов, чья цель была испытывать мою стойкость.
В конце концов туман, окутывавший мои приключения, стал рассеиваться, и я уже начал мыслить о них, не предполагая обязательного участия сверхъестественных сил, как вдруг услыхал звуки веселой музыки, доносящейся откуда-то из окружающих гор. Звуки все приближались, и наконец я увидел толпу цыган, шагающих в такт и поющих под аккомпанемент бубнов и медных тарелок. Они остановились табором под самой террасой, так что я мог вдоволь надивиться своеобразному изяществу их одежд и всего табора в целом. Я подумал было, не те ли это воры-цыгане, под чью защиту укрылся трактирщик Вента-Кемады, как рассказывал мне отшельник; но они показались мне слишком лощеными для мошенников. Пока я их рассматривал, они разбивали шатры, вешали котелки над огнем и люльки с младенцами – на сучьях ближайших деревьев. А покончив со всеми этими приготовлениями, отдались радостям кочевой жизни, среди которых на первое место они ставят праздность.
Шатер вожака отличался от других не только воткнутой у входа большой булавой с серебряной шишкой, но и более нарядной отделкой и богатой бахромой, какой у обыкновенных цыган не бывает. Но каково же было мое удивление, когда я увидел, как из этого шатра выходят обе мои родственницы в том прелестном наряде, который в Испании называют а-ля gitana maja[18]. Они подошли к самому основанию террасы, но, казалось, совершенно не замечали меня. Подозвав подруг, они стали танцевать поло под знакомую мелодию:
Quando me Paco me azze,
Las palmas para vaylar,
Me se puene el corpecito
Como hecho de mazzapan…[19]
Прекрасная Эмина и очаровательная Зибельда покорили меня в мавританских одеждах, а теперь в этом новом наряде показались мне еще восхитительнее. Я заметил только, что на этот раз уста их искривляет коварная, насмешливая улыбка, хоть и естественная у цыганских гадалок, однако говорящая о том, что девушки готовят мне новые козни под этим новым неожиданным обличьем.
Замок каббалиста был заперт со всех сторон; хозяин держал ключи при себе, так что я не мог спуститься вниз, к цыганкам. Но, пройдя подземельем, выходившим к руслу потока и кончавшимся железной решеткой, я мог видеть их на близком расстоянии
На цыганский манер (
Когда Пако ведет меня за руку танцевать, тело мое становится мягким, как марципан (
