в пояснице? – тихо спрашиваю я.
– Да, – стонет пациентка.
– Я посмотрю, что можно сделать, – я делаю горячий компресс из мокрых полотенец и прикладываю его к пояснице Эмили. Она вздыхает с облегчением.
– О, так гораздо лучше. Спасибо, Пиппа.
Я жестом приглашаю Дона подойти и провести полотенцем по ее спине. Считаю, что всегда полезно вовлечь партнера и дать ему возможность почувствовать себя частью этого опыта.
– Как только они остынут, дайте мне знать, и я принесу новые, – говорю я.
– А нельзя ли мне еще что-нибудь от боли? – спрашивает Эмили.
– Но, Эмили, вы так хорошо справляетесь с энтоноксом. Вам на самом деле это не нужно.
– Нужно. Нужно. Мне чертовски нужно!
– Учитывая, что сердцебиение ребенка нуждается в тщательном контроле, вероятно, будет лучше, если я не буду давать вам диаморфин[4]. Я могу подтвердить это в присутствии врача, если хотите, но, поверьте мне, для вас обоих будет лучше, если вы просто будете дышать энтоноксом.
Эмили смотрит на меня скептически. Она до сих пор не уверена на все сто процентов, что я подхожу для работы акушеркой. И хотя женщина не просит позвать доктора, я знаю, что это, вероятно, единственный способ успокоить ее. К счастью, врач приходит почти сразу, что несколько необычно.
– Эмили, это доктор Хадид.
Доктор Хадид – превосходный врач, и я всегда чувствую поддержку, когда она рядом.
Вдобавок ко всему она отлично общается с пациентами – тепло и уважительно, – что сразу же успокаивает всех будущих мам. Доктор Хадид быстро пролистывает записи и осматривает Эмили – шейка матки теперь расширена почти на восемь сантиметров, – затем проверяет все предыдущие КТГ. Все это время она не переставая болтает с пациенткой о собаках!
– Три собаки дома! Да еще и большие! Лабрадоры довольно энергичны, не так ли? – бормочет доктор Хадид, окидывая опытным взглядом карты. – Держу пари, вам приходится часто выводить их на прогулку.
– Нет, вы удивитесь, – выдыхает Эмили. – Но им нужна только одна длинная прогулка в день. Но это… Это было действительно полезно во время беременности. Я люблю ходить пешком, и, представляете, собаки определенно знали, что я беременна, не так ли, Дон?
– Они перестали на тебя прыгать, – вставляет тот.
– Вот именно. Они вообще не прыгали на меня в последнем триместре. А по ночам Борис и Хьюго лежали рядом на диване, уткнувшись носами в мой живот. Верно ведь, Дон?
Если роженица достаточно хорошо справляется с болью самостоятельно, врачи не будут давать ей обезболивающее.
Доктор Хадид вежливо смеется. Она не любит собак. На самом деле она вообще не очень любит животных. Я знаю это, потому что она не проявляет никакого интереса всякий раз, когда кто-то показывает фотографии своего нового питомца.
– Что ж, очень хорошо. Все выглядит отлично, – доктор Хадид завершает осмотр. –
То же, что рецептурный героин. Опиоидный анальгетик, применяемый в клинической практике для облегчения сильных болей.
