открыта. Будем собирать живые конструкторы. Хватило бы деталей. Все лишнее закопаем на перекрестье.
Суеты почти не было. В ожидании наплыва пациентов больница заработала как единый слаженный механизм.
Уборщицы трижды прошлись по приемному и операционным с дезинфектантами. Потом мы все закрылись в ординаторских стационара, и Рик запустил какое-то «синее облучение». Оно обеззараживало гораздо лучше кварцевания.
Едва василиск выключил «лучевую установку», охранники принесли из хозяйственной кладовой, на втором этаже, длинные ряды кожаных кресел. Черных, чтобы не так бросались в глаза кровавые разводы. Диваны вплотную приставили к стенам. Теперь просторный холл напоминал театральный зрительный зал.
После перестановок облучение включили снова, еще на несколько минут.
И не успели мы убедиться, что все операционные готовы, инструменты на месте, бинты, повязки, обеззараживающие растворы с присыпками и живые аппараты тоже, как началось…
Приемное отделение переполнилось моментально.
Оборотни, маргоны, василиски, драконы – кого тут только не было.
А машины местной скорой продолжали прибывать и прибывать. Они подъезжали со всех сторон – к дверям приемного, к заднему ходу, к запасному. Желто-белые полосатые авто выстроились в длинные гусеницы очередей. Медбратья носились туда-сюда, выгружая тяжелых. Те, кто пострадал меньше, выходили сами, или с помощью медсестер.
Старшая медсестра Маргитанна – маргонка с кожей цвета молочного шоколада и оранжевыми, как всполохи огня, волосами строго раздавала указания. Своими плавными, но стремительными жестами Маргитанна всегда напоминала мне балерину.
Под ее чутким руководством медбратья и медсестры сновали сквозь толпы в приемном, сортируя больных.
Очень вытянутое, даже для маргонки лицо Маргитанны, казалось, осунулось еще сильнее. В янтарных глазах светилось сочувствие. Тонкий, длинный нос морщился от вони. Запахи крови, дезинфектантов, косметики и духов смешивались в такой дикий коктейль, что у меня свербело в носу тоже. На языке ощущалась горечь, соль и медикаменты.
Экспрессивно переживали за друзей верберы и вертигры, мрачно и нелюдимо вели себя раненые драконы с василисками. Лисы нервничали «на ногах» – все, кто мог «активничать» носились туда-сюда, мимо кресел с пациентами. «Сидячие» дергались, теребили волосы, уши, ежесекундно поправляли одежду. И беспрестанно уточняли что-то у медсестер. Верпантеры засыпали их вопросами тоже, разве что не дергались, как верлисы. Раненые маргонки съежились и затихли, «тяжелые» маргоны тоже, «легкие» – пытались успокоить близких и тех, кому досталось сильнее.
Больше всего среди больных было верлисов и верберов. Приемное гудело как растревоженный улей, и казалось, толпа непрерывно волнуется, как штормовое море.
Кровавые кляксы и ручейки убирали в мгновение ока. И по отделению вновь проносились удушливые запахи дезинфектантов, ненадолго перебивая все остальные.
Рик был в своей
