когда человек живет с противоположным ощущением: авторитет не доволен тобой, твои действия строятся наперекор его воле, что чревато наказанием и опасностью отверженности» [211, с. 139–152].
Гуманистическая совесть – это наш собственный внутренний голос, независимый от внешних санкций и поощрений, это наша реакция на самих себя, страх нашей честности, целостности человека. Чем более творчески (плодотворнее) живет человек, тем сильнее его совесть. Совесть сопутствует действиям того человека, который владеет искусством слушать себя, т. е. уметь оставаться наедине с собой и улавливать внутреннее состояние вины и беспокойства – верных признаков совести.
Чувство вины создает ощущение постоянной тревожности, предельно проявляющейся в формировании страха старости и смерти, особенно сильно доминирующих в жизни людей с неплодотворной ориентацией. Тогда человеку сопутствуют подавленность, горе, страдание, рождающиеся в результате внутренней бесплодности, неплодотворности, ему кажется, что жизнь тратится впустую, собственные способности не реализуются и можно умереть, не испытав подлинного счастья.
При ощущении внутренней целостности, т. е. жизни по совести, напряжение (тревожность) носит временный характер, так как сменяется чувством удовлетворения, радости и счастья. Последнее – показатель того, что человек нашел ответ на проблему человеческого существования, единства с миром и цельности своего Я [211, с. 152–166].
Вера как важнейшая черта характера означает устойчивость, уверенность человека в чем-то, в ком-то. Противоположно вере сомнение, т. е. неуверенность, растерянность. Вера может быть рациональной и иррациональной. При рациональной вере как черте характера человек верит в результаты собственного наблюдения, опыта, в свои возможности, в свою способность к творчеству. Иррациональная вера рассматривается Э. Фроммом как беспрекословная ориентация на идею или символ, взятые не из собственного опыта, основанные на эмоциональном подчинении власти авторитета, часто обладающего сильной способностью к внушению. Иррациональная вера коренится в подчиненности силе, которой приписываются черты всезнания, всемогущества [211, с. 190–202].
Не проходит мимо феномена «веры» Б. С. Братусь, рассматривая ее как предпосылку, необходимую поддержку, условие любой сколько-нибудь организованной человеческой активности [34, с. 13], как психологический феномен, связанный с наличием целостного образа будущего, поддерживаемого и живущего в ней, с которым у него эмоциональная связь и в который он верит, несмотря ни на что. Этот целостный образ, поддерживаемый механизмом веры, делает непостижимое постижимым, будущее – настоящим. Веру нельзя заполучить извне и передать наставлением, ощущением образа. Движение к вере идет через неверие, сомнение к надежде и уверенности, когда возрастает такой критериальный показатель, как «мера доверия», когда человек идет от малой надежды на успех к высокой вероятности успеха.
В основе веры как религиозного феномена лежит «восстановление в себе путеводного образа, никогда не могущего быть доказанным,
