с особым значением.
Лиза не прошла по конкурсу на факультет иностранных языков, но это, к удивлению Николая Петровича, не было для нее оскорбительным и смертельным ударом. На другой же день, спокойно уложив документы в сумочку, она пошла по городу в поисках работы, сказав отцу, что заночует у подруги.
Больше всего Лизу привлекали средства передвижения. Ее волновали колёса, крылья и гребные винты. Она приходила на вокзал, как на зрелище. Отправление поезда представлялось ей пьесой с острым сюжетом, поставленной по всем правилам драматического искусства. Ей и прежде казалось, что некоторых моментов жизни коснулась рука режиссера. Миг отправления поезда, внешне такой безобидный, бесшумный, когда можно не спеша идти рядом и пожимать руки, и даже целоваться, и что-то говорить: уговаривать, обещать, признаваться, отказывать – меж тем как движение поезда нарастает, – миг этот вызывал в Лизе восхищение беспощадной мощью машины и сочувствия к людям. Люди хотели быть вместе, но не могли. Это было классическим переплетением оптимизма с трагедией, энтузиазма с печалью. Лиза уходила с вокзала, глотая слезы. Она уже догадывалась, что это главный парадокс жизни, которую ей предстояло прожить.
В тот вечер, вдоволь находившись по городу, Лиза приехала в аэропорт. Здесь было радостнее и светлее, чем на вокзале. Рев самолетов, кинжальные стрелы прожекторов, быстрые тени, пульсирующие бортовые огни создавали иную версию того же сюжета.
Лиза стояла в тупичке у ограды, среди стриженых низких кустов и разглядывала дальние самолеты зарубежных авиалиний. Неожиданно за ее спиной появились трое пилотов в синих костюмах. Ограда, на которую она опиралась, оказалась калиткой, потайным выходом на лётное поле. Один летчик присвистнул, другой бодро сказал:
– Ну что, полетим?
– А можно? – спросила Лиза. – Я б полетела.
– Как, Кузьма Иванович, может, прокатим?
Немолодой летчик с лицом добрым и обстоятельным, уже отмыкая калитку, внимательно посмотрел на Лизу.
– Ребенок же еще, ребята.
– Вот я и говорю: покатаем, – не унимался второй.
– Учтите, возвращаемся на рассвете, – сказал Кузьма Иванович. – Вас мама не будет по больницам искать?
– Не будет. У меня нет мамы.
– Ах, и мамы нет? – сочувственно сказал молодой пилот, как будто это совпадало с ходом его мыслей.
– Ну, папа, – вздохнул Кузьма Иванович.
– Папа подождет, – возразил молодой. – У папы нервы железные. – И подмигнул Лизе. Лиза окатила его холодным презрительным взглядом.
– Можно подумать, что я набиваюсь, – сказала она. – В жизни не видела таких нерешительных летчиков.
– Летали?
– Нет еще…
– А где же не видели?
– В кино.
– А, да-а… В кино-то мы… у-ух!.. – Кузьма Иванович хохотнул. – Ну, тогда пошли. Как вас зовут?
– Лиза Стрельцова. – Она шла между ними
