три дня. Вырос высокий курган. На седьмой день курган подровняли и заострили. На девятый день ещё до восхода солнца вершину укрыли белым войлоком. Уцелевшие в битве унуки обступили курган со всех сторон. По мановению руки Конбаш-атакая все дружно опустились на колени и так встретили показавшееся над горизонтом светило. Унуки просили Тангрэ о вечном покое для хана Шимбая. После этого старец Конбаш поднялся с Мечом Тангрэ на курган и позвал за собой Мангука и юных сыновей его – Рухила, Рамула и Биляу, которые не так давно нацепили на пояса клинки. Атакай приступил к выполнению завещанного ему ханом поручения. Он торжественно протянул Меч Тангрэ Мангуку и провозгласил его ханом. Воины, толпившиеся внизу, трижды прокричали: «Урра, урра, урра!»
Атилла ничего этого толком не видел и не слышал, он зачарованно смотрел на ослепительно сверкавший на солнце меч. Клинок, которому туранцы приписывали магическую силу, целиком захватил внимание, наполнил душу мальчика трепетным восторгом. Ему казалось, меч ожил у него на глазах: лучи его то возносились к самому небу, то далеко-далеко, до самого горизонта, стелились по степи, а вот слились воедино, и клинок вспыхнул пламенеющим огнём. Стоявший рядом главный кузнец хана, видя, как любуется мальчик мечом, положил ему руку на плечо и тихо сказал, будто ни к кому не обращаясь:
– Как только стукнет четырнадцать, будет тебе такой меч.
Атилла, раскрыв от удивления рот, поднял на кузнеца глаза. Но тот смотрел на вершину кургана, словно ничего и не говорил. Атилла нетерпеливо дёрнул его за полу чекменя:
– Хочешь сказать, что это ты выковал Меч Тангрэ?!
Кузнец, не ожидавший услышать от мальчика такой вопрос, растерялся. Присев на корточки, он тихо, чтобы никто не мог его услышать, повторил на ухо Атилле:
– Как только тебе исполнится четырнадцать лет, точно такой будет висеть у тебя на поясе. Только, чур, до четырнадцати лет ты никому никогда не проговоришься об этом.
– Ты сделаешь его для меня уже весной следующего года, главный кузнец!
Тугран усмехнулся и с опаской огляделся. Он уже раскаивался, что затеял такой разговор: похоже, сам загнал себя в ловушку. Он прижал голову мальчика к груди и услышал, как взволнованно стучит юное сердце. Отведя Атиллу в сторону, он внимательно посмотрел ему в глаза и серьёзно сказал:
– Атилла-углан, сделаю я тебе меч. Вот увидишь, он лучше Меча Тангрэ будет. Сделаю, если, конечно, Тангрэ позволит.
– Позволит, позволит! – горячо выдохнул Атилла.
Кузнец взял ханского сына за плечи и снова заглянул ему в глаза:
– Углан, Атилла-углан, помни: об этом знаем только мы с тобой. Слышишь, только ты и я? А теперь поклянись именем Тангрэ. Скажи, что ни одна душа не узнает нашу тайну до того самого дня, когда меч будет готов.
Атилла поднял глаза к голубому небу, надеясь увидеть Тангрэ, чтобы спросить у него совета, и вдруг засмеялся счастливо:
– Я вижу, вижу
