что-нибудь? – спросила Лена.
– Да так… в легкую…
Дверь аудитории отворилась, и показалась бритая ухмыляющаяся физиономия. Вслед за лысой башкой показался и сам ее обладатель, по всей видимости, максимально удовлетворенный жизнью.
– Сдал, е-ка-лэ-мэ-нэ! – выдохнул он. – В цвет прокатило! Ништяк. Я же говорил тебе, что все будет нормально, – обернулся он к одному из еще не сдавших. – А ведь вчера ничего не знал!
Тусклые глаза Светлова при последних словах вспыхнули, и он, хотя и не принимал участия в разговоре, подошел ближе.
– Не хило! – продолжал разглагольствовать тот. – Я же говорил, «лекарство» покатит! А, Светлов! Че, опять ничего не знаешь, как всегда?
– Да так…
– «Да так, да так», – передразнил бритый, – а я вот вчера заплатил стольник, а сегодня все зацепил.
– Перцептин, что ли, купил? – бесцветным голосом произнес Светлов, и его слова прозвучали странно – то ли как вопрос, то ли как утверждение.
Бритый посмотрел на него с некоторым удивлением и даже с долей уважения.
– А ты откуда о нем знаешь?
– Ну-у-у, – пробормотал под нос Светлов, – знаю вот…
Бритый сплюнул и вразвалочку пошел по коридору.
– Ну так купи его, – внезапно громко сказал он через плечо. – Я вот весь курс за два часа выучил.
– Как придешь домой, посмотри в зеркало, умник, – холодно сказал Светлов, тупо пиная о стену сигаретную пачку.
Но бритый уже ушел.
Дверь аудитории распахнулась, и в проеме возникла тщедушная фигура Якова Абрамовича Смирнитского.
– Сколько осталось? Пятеро? Шестеро? А-а-а, Светлов? Какими судьбами, молодой человек? Но все-таки это превосходно – вы удостоили нас своим появлением, искренне вам благодарен. Ну-с, проходите… Превосходно, право, превосходно.
– Леш, тебе дать шпоры? – вполголоса спросила Бессонова.
– Лучше Косте дай, у него ж наверняка нет, – в тон ей ответил Светлов.
– А как же ты?
– У меня есть кое-что, отчего он мне сразу поставит зачет.
– Справка, завизированная министром образования? – иронически спросила Лена, входя в аудиторию.
– Да нет… Доказательство теоремы Ферма.
– Шутник, – фыркнула она, садясь за парту и волоча за собой отчаянно испускающего шлейф перегара Костю Кузнецова.
– Я думаю, вы отдаете себе отчет в том, Светлов, что мало смыслите в моем курсе, в частности, и в высшей математике в целом. Не скрою, такого тотального недопонимания, таких пробелов в изучении курса, слагающих, в сущности, совершенное игнорирование смысла тех скромных по современным меркам крупиц знания, что вы обязаны усвоить из моего предмета, я еще не видал.
Яков Абрамович внушительно поднял палец и посмотрел на скорчившегося перед ним Светлова с видом искреннего соболезнования и укоризны.
– Да-с, – дополнил он свою весьма содержательную речь. Из тона его
