боко в землю. Массивные ветви широко раскинулись в разные стороны. Пышная изумрудная листва дарила прохладу. А на тяжёлых ветвях восседало невидимое множество птиц.
Они вили гнёзда, чистили перья, ворковали между собой, перелетали с ветки на ветку. А порой взъерошенные самцы напускали на себя грозный вид, раздували зобы и пускались в драку из-за пернатой красавицы. Со стороны казалось, будто пёстрая крона дерева ожила и находится в бесконечном движении.
К тому же на веточках висели бубенцы, и при каждом дуновении ветерка или взмахе крыльев пернатых обитателей лёгкий приятный звон разносился по окрестностям.
А на восточной стороне дерева, на двух могучих ветвях, расположился небольшой деревянный домик с причудливыми окошками. Здесь жила необычная старушка – хрупкая и довольно проворная, с рыжей копной непослушных кудрей и обаятельной улыбкой.
Каждый раз, распахивая скрипучую дверь, старушка бодро скакала вниз по деревянной лестнице, которая обвивала толстый ствол. На звук её шагов вся стая тут же взмывала ввысь, обнажая многочисленные ветви могучего дерева.
Птицы собирались в хоровод вокруг своей милой, доброй хозяйки.
А та, напевая под аккомпанемент бубенцов, разбрасывала из передника щедрое угощение.
Голуби опускались пушистым облаком на землю и, воркуя от удовольствия, принимались клевать зерно. Отряхивая голубиные пёрышки со своих кудрявых огненных волос и улыбаясь, маленькая, старушка стояла в середине птичьего кольца и подкидывала своим подопечным новые порции.
В это яркое весеннее утро хозяюшка была в довольно приподнятом настроении. Время от времени какой-нибудь из голубей подсаживался к ней на плечо, кланялся и ворковал, будто нашёптывая что-то на ушко.
Каждого пернатого друга она звала по имени и каждому уделяла внимание. Одного хвалила, другого журила, третьего гладила по головке и жалела.
И тут неожиданно раздался пронзительный вопль, вмиг нарушивший птичью идиллию:
– Бабушка Клара-а-а!
Птицы разом вспорхнули ввысь и опять уселись на дерево, придав ему причудливую причёску и всколыхнув бубенцы.
А на холм вскарабкался мальчуган и, пытаясь отдышаться, протянул старушке пачку писем.
– А ты кто? – удивлённо спросила старушка.
– Я Ларс! Не помните меня? – шмыгнув носом, ответил мальчик.
Резкий запах помёта защекотал ему нос, и он начал громко чихать:
– Апчхи! Апчхи-и-и!
– Ах, да! Сынишка лекаря, – прищурилась старушка.
– Э-э… Ну почти, мой папа – плотник-изобретатель. Я вам письма принёс. Апчхи-и! Можно сегодня отправить? – спросил мальчуган, вскинув глаза на старушку.
– Идём за мной, – сказала она Ларсу.
И они вместе поднялись по витой лестнице.
В домике старушки Клары было довольно тесно, но уютно. В одной комнате удивительным образом умещалось всё её добро. Небольшая кровать с высоко взбитыми подушками стояла в углу, напротив громоздился узкий шкаф, доходящий до потолка, а на полу лежали необычные половицы. Пахло ароматными булками и горячим молоком. Старушка подошла к своему письменному столу у окна, уселась в скрипучее кресло и раскрыла большую ветхую книгу.
– Во всём нужен порядок! Во всём нужен учёт! – воскликнула она и принялась корявым почерком переписывать адреса с конвертов в книгу.
– Бабушка Клара, а сколько лет вы заведуете почтовым отделением? – спросил Ларс, с большим любопытством разглядывая всё вокруг.
– Уже сто лет, малыш! Голубиная почта – самая надёжная, а вернее моих голубков никого и на свете нет. М-м-м… Куда только они не летали! Уже нет ни одной точки мира, где не побывали бы мои пернатые друзья, – задумчиво сказала старушка и добавила: – Ещё моя пра-пра-пра-прабабушка заведовала одним из первых пунктов доставки писем голубями. А первых голубей как почтальонов использовали аж в Древнем Египте. И про княгиню Ольгу знают все…
– Ого! А после вас кто будет заведовать почтой? – вдруг спросил мальчишка, тут же испугавшись своего вопроса.
– Я ещё в самом расцвете сил! – обернувшись к нему, возмутилась старушка. – Это почтовое отделение мне досталось, когда я была ещё совсем девочкой. И ни разу, слышишь?! Ни разу ни одно письмо не задержалось в пути! – И она многозначительно потрясла указательным пальцем в воздухе.
Ларс попятился назад, будто извиняясь. Ещё один вопрос застыл у него в горле, но сдержаться было выше его сил, и он, зажмурившись, спросил:
– А можно хоть разок
