ии общий дух чистого негативизма по отношению к конфессиям. Менталитет, как особый духовный феномен, характеризующий личностное содержание субъекта, также пока еще далек от своего завершенного научного освоения.
Ярко выраженный синкретизм сегодняшнего мировоззрения человека не позволяет в научном исследовании абстрагироваться от того момента, что даже атеистически настроенный субъект (личность) воспитан в той общекультурной этнической среде, элементы которой обязательно соприкасаются с религией, а то и укоренены в ней (как, например, мифо-поэтический подход к миру). Данный момент должен быть учтен при концептуализации и научной аттестации понятия менталитета, а также в объяснении взаимодействия ментальностей. Вместе с тем и сам менталитет не есть, очевидно, величина абсолютно постоянная. Он усваивает элементы религиозно-культурного взаимодействия и не может не воспринимать прогрессивно-цивилизационных и, в том числе, научных изменений и новшеств. Линии и реальность подобных взаимодействий также пока еще социально-философски не изучаются должным образом.
Следует считать недостаточно теоретически освоенным и российский опыт взаимодействия ментальностей, особенно в связи со своеобразием переживаемых страной современных социально-политических преобразований. Наряду с тем, что принцип свободы совести обрел свою естественно-историческую реализацию, имеются неясности по вопросу меры и оправданности форм контактов конфессиональных и неконфессиональных ментальностей в широком образовательно-социокультурном процессе.
Наконец, отсутствуют квалификации негативных проявлений ментальности, которые априорно следует признать, так как известно из истории и современности, что религиозность обладает способностью в определенных условиях резко обособлять, выделять интересы отдельных и обобществленных социальных субъектов, противопоставляя их интересам других в виде неких абсолютов, либо солидаризироваться с консервативными или псевдо-инновационными социально-политическими ориентациями, способными принижать, разрушать человечность и принципы цивилизованности. А отсюда вытекает необходимость определения, хотя бы в первом приближении, оснований для положительных управляющих действий политических элит в области конфессиональности для нейтрализации экстремизма и терроризма на религиозной почве.
Степень разработанности проблемы. Уже с 20-х гг. XX в. термин “ментальность” получает распространение. На формирование понятия “ментальность” оказали воздействие труды Р. У. Эмерсона, Э. Дюркейма, Э. Кассирера, Э. Гуссерля, А. де Токвиля, Э. Фромма, К. Г. Юнга, школы “Анналов”, К. Леви-Строса, Л. Леви-Брюля. Понятие “ментальность” активно использовалось в мифологических исследованиях, когда главной особенностью его содержания считали своеобразие генетически ранней ступени мышления. Затем под ментальностью стали понимать то, что связует культурные традиции того или иного социального субъекта. В философии это понятие понимается также как исторический интеллектуально-эмоциональный код народа. В российской научной среде понятие “ментальность” использовали культурологи П. С. Гуревич и О. И. Шульман, Е. М. Скворцова, известный отечественный историк А. Я. Гуревич, этнопсихологи В. С. Кукушкин и Л. Д. Столяренко, философы Института философии РАН В. И. Толстых, И. К. Пантин, А. С. Панарин и создатели философских словарей. Все это учтено в нашем исследовании.
Также изучались пределы взаимодействия разнородных ментальностей в рамках социально-цивилизационных субъектов. Это труды Л. М. Демина, Л. Б. Алаева, В. М. Хачатуряна, Л. С. Васильева, Б. С. Ерасова, Я. Г. Шемякина, М. В. Поповича, А. Тойнби, М. Мелко, Д. Шайегана, С. Хантингтона, Г. Э. фон Грюнебаума, А. Меца, У. М. Уотта, Э. Гелнера. Так, Л. С. Васильев в своем исследовании приходит к выводу, что ментальность китайско-конфуцианской традиции-цивилизации ближе к ментальности современной западной цивилизации, чем ментальность арабо-исламской традиции-цивилизации. Б. С. Ерасов отмечает, что особый тип взаимодействия ментальностей существует между Западом и мусульманским Востоком – конфликтное взаимодействие. Показательно также то, что известный исследователь С. Хантингтон считает, что идеологические конфликты уходят в прошлое, заменяясь конфликтами религий и культур.
Ученые Института философии РАН исследовали особенности российской ментальности и пришли к выводу, что ментальность социально-государственного субъекта, России, имеет особые характеристики, отличающие ее и от восточной, и от западной ментальности. Эти исследования помогают понять, что конфликты религий, которые ожидает С. Хантингтон, не характерны для внутрироссийской социальной жизни.
В теоретическом плане сделано было многое. Однако: 1) весьма абстрактным остается само понимание ментальности, так что оно мало пригодно для выражения характеристик дифференцированного субъекта; 2) недостаточно четко выражен и выявлен функциональный, динамический аспект ментальности; 3) вследствие этого недостаточно конкретизированной остается картина (объясняющая модель) взаимодействия ментальностей.
Объект исследования: реальные ментальность и взаимодействие ментальностей, а
