на прощание Клео.
Клео плавно расставалась с детством. Дни тянулись, медленные и мутные. Ей казались трогательными попытки родителей удержаться в своей родительской роли, делать вид, что они интересуются ее делами, и за ужином задавать ей вопросы; отвечая, Клео все делила на два: полученные суммы и потраченное время, не говоря уже об изгибах лабиринта, в котором блуждала. Их слепоту она воспринимала со спокойной снисходительностью постороннего человека. Мать утверждала, что «чувствует» своих детей, а потому долгие разговоры с ними ей ни к чему. Она регулярно читала рубрику «Психология» в женских журналах.
Утром в четверг возле школьного забора появлялась Избранница в шейном платке Kenzo. Платок был ПРЕКРАСЕН. Клео тоном официантки из ресторана спрашивала, как все прошло. Иногда она вроде бы ловила на себе беглый взгляд, без слов говоривший на языке недомолвок и неловкости.
В учебе она скатилась ниже некуда. Хорошо, что были и другие цифры, за которые она могла уцепиться, – их в знакомом ритме произносил Стан: «И пять – и шесть – и семь…»
Родители поражались рвению, с каким она убирала со стола, наводила порядок в своей комнате, играла с братом в «Семь семей». Клео находила болезненное удовольствие в том, чтобы притворяться, будто она – та, кого они любят; она принимала облик прежней, исчезнувшей девочки Клео, как погасшая звезда, мерцание которой все еще доходит до нас.
Клео воображала, как все им расскажет, но это «все» и так было им известно. Клео помогает Кэти. Никакого секрета тут нет. Родители радовались зрелости дочери. Своей Клео – безрассудной и неразумной, прячущей деньги, которые она уже перестала считать, самой юной в студии танца и самой старшей в коллеже, ежедневно громоздящей одну ложь на другую, наскоро, лишь бы не рассыпалось, сметывая все это белыми нитками.
Ей надо было продержаться ровно год, дождаться, пока она повзрослеет и достигнет зрелости, необходимой, чтобы вынести обеды и пальцы.
У нее пришли первые месячные. Она была одна в ванной, а мать, стоя за дверью, объясняла ей, как вставить тампон. Расслабься. Мать, стоя за дверью, велела «надавить посильнее», что тут трудного, и нечего устраивать истерику из-за какого-то несчастного тампона.
– Слушай, это ты – «Галатея»?
Она окликнула Клео во дворе коллежа – невысокая и тоненькая, как натянутая нить, девчонка в безразмерной куртке одного цвета с белоснежными джинсами, из-под которых виднелись носки с картинками из диснеевской «Алисы».
Клео завела привычную шарманку: да, она сотрудничает с фондом «Галатея», но собеседница прервала ее насмешливым «бла-бла-бла».
– Может, фонд и правда называется «Галатея», но вообще-то это персонаж мифологии. Некий скульптор по имени Пигмалион так влюбился в созданную им статую, что вдохнул в нее жизнь. На том же сюжете основан балет «Коппелия», – в заключение сообщила девчонка, окончательно унизив ошалевшую Клео: какая-то соплячка уличила
