дыру.
– Чего тебе? – рассердилась Петровна. Что за мир! Никакого гостеприимства!
– Самозванка! – прошипела старуха, угрожающе протягивая к ней полупрозрачные руки. Кольца на пальцах тускло светились.
– От самозванки слышу! – не осталась в долгу Петровна. – Твой внучек меня сюда притащил, ему и выговаривай! Смотри-ка, деловая нашлась! Да мне ваш мир и даром не сдался! – от возмущения Петровна даже села. Старуха внезапно успокоилась, убрала руки и вздохнула, плечи ее поникли.
– Да знаю я, знаю, – она отвернулась, глядя на сияющую в окне луну. – Глупый он, неразумный, не может один без присмотра. Я и так задержалась больше возможного, а теперь вот… – она развела руками, – застряла тут, в комнате. И все зря, меня он не видит, не слышит, да и не заходит сюда почти, а я по дому не могу двигаться, даром что всё вижу и слышу. Обидно, – по щеке, оставляя серебристую дорожку, скатилась слеза. – Ай, ладно, чего жаловаться, – старуха махнула рукой, – Я же зачем пришла-то, – проведя рукой по щеке, она повернулась к Петровне, – если уж ты тут, присмотри за внучонком. Тебя-то он видит, в отличие от меня. И послушается. А я буду тебе помогать, подсказывать что да как. Да и в мире нашем помогу освоиться. Он-то ребенок, взрослой жизни не знает, да и в наших женских делах не разбирается. Ну, что скажешь?
Петровна задумалась.
Посмотрела на ждущую ответа женщину. И согласилась.
– Вот и славно! – обрадовалась та. Даже светиться начала сильнее. – Тогда отдыхай, силы нам еще пригодятся, – и растаяла, словно сон.
Петровна еще долго смотрела в темноту, а потом и сама не заметила, как уснула.
Глава 4. День и его заботы.
– Уважающая себя женщина нижние юбки так не носит! – возмущалась бабуля.
Петровна, которая перед выходом в мир решила посоветоваться с ней по поводу наряда, уже тысячу раз пожалела о своей идее.
– Уважающая себя женщина вообще не напялит на себя этот кошмар, – буркнула Петровна, выпуская подвернутую юбку на нужную длину. – Как вы вообще это все носите? А главное, зачем!
– Чтобы теплее было. И удобней. Где у тебя ножны?
– Чего? – уставилась на нее Петровна. – У вас тут что, партизанская война? Какие ножны?!
– В сундуке посмотри, – не отреагировала на ее выпад Галкея (а именно так звали бабушку Алмуса). – Ищи кожаный ремешок с петелькой… Да нет же, это держатель для прически… Вон там, под пелериной посмотри… Да, да, это они! – найденному короткому черному ремешку она обрадовалась, словно старому другу. – Теперь пошарь на самом дне, там должен быть кинжал, – на лице ее появилось предвкушение. – Да нет же, это зажим для волос, сверток ищи! – старушка от нетерпения подскакивала на месте. А когда Петровна наконец откопала завернутую в ткань штуковину и развернула ее, на лице старушки разлилось умиление. – Ах, мой дорогой, как я по тебе соскучилась. Посмотри какая прелесть, Зиночка! Это мне покойный супруг подарил, сладких ему снов за небесными вратами. Ах, – она всплеснула руками, – сколько всего я пережила с этим кинжалом!
– Да
