на милость Небес. Она им не уготована. Если бы можно было молитвой вернуть все назад, я возносил бы ее неустанно.
Слова его совершенно ошеломили Эдварда, и он вынужден был какое-то время молчать, свыкаясь с внезапным открытием, что и в стане столь ненавистных ему Круглоголовых, оказывается, есть люди, способные на благородные чувства.
– Когда я пришел сюда, сэр, то надеялся взять у Освальда Патриджа двух щенков, которых он нам обещал, – наконец произнес он после весьма продолжительной паузы. – Но, как теперь понимаю, надеялся зря.
– Это еще почему? – не понял хранитель леса.
– Ну, вы же наверняка не позволите отдавать гончих псов тем, кто не служит новой власти.
– В общем, вы правильно меня поняли. Я должен по долгу службы предотвращать подобные ситуации. Но ведь вы, кажется, говорили, что Освальд Патридж обещал вам щенков еще до моего назначения, а значит, следуя вашим же доводам, молодой человек, у меня нет права задним числом аннулировать ваш договор. Поэтому я не стану вмешиваться, а только предупрежу, что в Новом лесу по-прежнему действует старый закон относительно всех, посягающих на оленей. Надеюсь, вы хорошо меня поняли?
– Разумеется, сэр, – кивнул Эдвард. – И надеюсь, что вы не сочтете обидным, если я выскажу вам, что по этому поводу думаю?
– Извольте. Весьма любопытно.
– Я считаю, что все олени в Новом лесу по-прежнему собственность короля Карла, а он – мой законный суверен, – принялся излагать свою точку зрения мальчик. – И я признаю здесь лишь его власть. Следовательно, за любого оленя, которого мне удастся убить на охоте, несу ответственность исключительно перед его величеством, который, не сомневаюсь, мне это простит.
– Ну, это ваш взгляд на проблему, мой дорогой, – развел руками хранитель. – У нынешней власти другое мнение. И если вы будете пойманы, вас накажут, что, как ни прискорбно, входит в мои обязанности в силу тех полномочий, которыми я наделен.
– Ну, это уж как кому повезет, – пожал плечами мальчик. – Вы, сэр, уволили Армитиджа на том основании, что он поддерживают короля. В таком случае вас не должно особенно удивлять, если он и впредь продолжит его поддерживать. И уж тем более ничего странного, если уволенный служащий становится браконьером.
– Но и вы не должны удивляться, если такой браконьер понесет наказание, – подхватил представитель Парламента. – На сем, полагаю, можно считать наш спор завершенным. А время, которое вам придется потратить на ожидание Освальда Патриджа, я предлагаю вам провести на нашей кухне, где обязательно что-то найдется для поддержания ваших сил.
Эдварда захлестнула волна возмущения. Его отправили поесть на кухню, словно какого-нибудь слугу. Взглянув, однако, на девушку, которая улыбнулась ему, он мигом оттаял. «Вот какой странный сегодня день, – размышлял мальчик, шествуя по длинному коридору. – Ехал я за щенками, а встретил Круглоголового, и это меня возмущает совсем не в той мере, как было должно. И девушка до чего симпатичная. Какая у нее замечательная улыбка». И он вошел в кухню, куда этот слуга Парламента, происходящий, скорее всего, по мнению Эдварда,
