ли вам, что при Николае Алексеевиче Уварове проводки в доме не было, пользовались свечным освещением? Хотя откуда…
Спаситель бесценной библиотеки уставился на Авдеева, на его простоватом лице читается кипучая мыслительная работа:
– Че?
Обстановка накаляется, Александр Лаврентьевич вмешивается весьма вовремя:
– Володенька, а что с рукописями? С книгами что?
– Не, до тудава не успел огонь, – хранитель облегченно выдыхает и хлопает парня по плечу. – У входа прям полыхнуло, в щитке. А я мимо проходил, чую, паленкой воняет. Пошел чисто проверить. А там елки-палки, лес густой! И ваша хваленая сигнализация не сработала!
– Спасибо тебе, голубчик. Да-да, с сигнализацией надо что-то делать, – Александр Лаврентьевич с кряхтеньем, совсем по-стариковски, опускается на лавочку и произносит чуть слышно: – Это наш Володя… Владимир Савельич Парамонов – завхоз и мастер на все руки. Прошу любить и жаловать.
Володя улыбается нам:
– Да Вовчик я. Скажете тоже – Владимир Савельич.
Анжела немного в стороне ото всех, и Володя не сводит с нее восхищенных глаз. Игривый ветерок треплет ее замысловатую прическу. Красный материал открытого платья свободно струится, облегая фигуру и подчеркивая неоспоримые достоинства ее обладательницы. Богиня, сошедшая с небес к простым смертным.
Тканев тоже в отдалении, стоит, опершись рукой о могучий ствол дерева, и уминает за обе щеки яблоко, прихваченное с ужина. Только благодаря этому сочному фрукту мы и не слышим подходящую случаю присказку. И не соизволит подойти поближе, ограничивается легким приветственным кивком. Завидные аппетит и спокойствие! Вон Лерх нервно обкусывает пальцы. И опасности никакой, а она с ужасом таращится в черноту входного проема. Исходящие от нее волны безысходности и страха обдают и меня. И мне тоже становится страшно.
– Лена, все в п-порядке?
Она вздрагивает и беспомощно смотрит на меня, потом проводит рукой по лицу, снимая страх, словно паутину:
– Да, все… Порядок. Не люблю пожары, – шепчет она и медленно бредет в сторону флигеля.
Да кто ж их любит? Это ж не праздничный фейерверк на Новый год. Это напоминание о том, что человек не может все контролировать. Иногда случаются неожиданные вещи, и после них жизнь четко делится на две части – до и после…
– Ну все, китайские церемонии закончились? Можно идти спать? – Авдеев выразительно зевает. На одной его руке небрежно висит пиджак, на другой – Анжела.
Володя восторженно смотрит ей вслед, но Александр Лаврентьевич окликает его и уводит по ступенькам в дом.
Мою руку обжигает льдинка, от неожиданности я вздрагиваю и ойкаю. Рядом Лёля с той же куклой в обнимку. Это она коснулась меня замерзшей ладошкой. Ее пустые голубые глаза прикованы к двери, которая только что захлопнулась за хранителем и завхозом.
– Огонь, огонь, – то и дело талдычит она, – в доме, где живут тени. Лёля видит огонь.
– Лёля, все
