Семь лет прошло, пора бы уже переживать это и пойти дальше.
– Напоминаю – ты мне должна! Ты взяла опеку надо мной! – почти кричит, размахивая длинными руками и задевая посуду на столе.
– Да, до совершеннолетия, но тебе уже двадцать один, и ты отвечаешь за себя сам. К тому же за четыре года опеки я достаточно вытаскивала твою задницу из передряг, в которые ты попадал с завидной регулярностью, так что свой ад я тоже прошла.
– Ах, вот как! А как же помощь родному человеку, а?
– Знаешь, какая-то однобокая помощь у нас получается, тебе не кажется? Я для тебя всё, а ты в меня претензиями бросаешься при каждом удобном случае. Я миллион раз извинялась перед тобой за невозможность забрать сразу из детского дома, объясняя, почему и как так вышло, но ты меня будто не слышишь, твердишь одно и то же. Тебе нравится строить из себя маленького обиженного мальчика? – прищуриваюсь и перехожу на визг в желании донести в сотый раз до Миши всё, что мы уже неоднократно обсуждали. – В зеркало давно на себя смотрел? Ты выше меня на две головы и больше в три раза. Не похож уже на ребёнка.
– Мне всё равно нужны забота и помощь! – надувает губы, словно маленький мальчик.
– А девок трахать тебе моя помощь не нужна, а? Или там сам справляешься?
– Я сам решу, с кем мне спать.
– А, интересно получается, однако, – упираю руки в бока, занимая боевую стойку. – Значит, чтоб с девочками спать я не нужна, а во всём остальном ты несамостоятелен. Странно, тебе не кажется? А если кто-то из них забеременеет, ты ко мне прибежишь за помощью?
– Да.
– Отлично, – фыркаю, – спишь ты, а с последствиями разбираюсь я. Так вот, мой дорогой брат, в твоих же интересах сделать всё, чтобы задержаться на новой работе и получить возможность самого себя обеспечивать, потому что больше ты денег на развлечения от меня не получишь. Достаточно того, что я содержу нашу квартиру, а ты не думаешь, что приготовить на ужин и сколько платить слесарю за ремонт. Твоё содержание теперь является только твоей заботой. Усёк? – заканчиваю длинную тираду, ни разу не запнувшись, отвешивая Мише того самого звёздного подсрачника, о котором мне постоянно твердит Света.
– Усёк, – выплёвывает, явно несогласный с новыми правилами. – Ужином сегодня накормишь? – Слышу, как требовательно урчит живот Миши, желая нормальной пищи.
– Да. А когда получишь первую зарплату, продукты будем покупать по очереди и готовить, кстати, тоже.
Он молча покидает кухню, позволив мне остаться наедине с собственными мыслями.
Давно мы не скандалили, и я уже подумала, что брат повзрослел, стал больше понимать и переосмысливать всё, что с нами случилось. Но нет – всё по-прежнему. Я снова виновата, а он опять белый и пушистый, натерпевшийся самого ужасного и гадкого в детском доме мальчик. Только вот всё не совсем так, как преподносит Миша, желая вызвать жалость и сочувствие.
Раньше брат грамотно воздействовал на меня, бросаясь многочисленными обвинениями
