напоминала каждый раз одну истину, – спокойно проговорила она, садясь за рояль. – У каждого музыканта есть свой инструмент, который раскрывает его душу. У художника – картины, у писателей – книги. Кому-то проще выразиться словами, поступком оправдать скрытые мотивы, но ничто не передаст твои чувства и эмоции так, как музыка.
Она начала играть. Сначала прозвучали тревожные басовые аккорды, а затем мелодия наполнилась разнообразным звучанием нот, которые будто пробрались в душу и заставили выплеснуться наружу те чувства, что ты боялся выпустить, пряча в темном уголке. Целый ураган негативных эмоций, мешающих и занимающих много места в душе. Вулкан, в котором застыли все драгоценные чувства, способные заглушить весь гнев, ненависть, зависть, жадность. Вдруг музыка стихла и появилось ощущение, что чего-то не хватает, но, когда рояль снова зазвучал красивым и необычным для слуха переливом, в душе поселилось что-то новое и теплое, как будто солнце единственным лучом посветило на увянувшую алую розу и та расцвела, обрела новую окраску жизни, в которой появились новые чувства: нежность, забота и любовь. Я слушала с восхищением и восторгом, мелодия завораживала. Поняв ту суть, что хотела донести через музыку мать, слов выразить что-либо не находилось. Они и не нужны в такие моменты. Любовь, умевшая растопить всю тьму, пробудить новые эмоции, сотворить прекрасное из мертвого или из ничего, сильнее всего на свете. Люди порой не замечают этого, потому что забывают о самых важных и простых вещах, таких как искренность, поддержка, уважение, взаимопонимание. То, из чего сделана сама жизнь, – любовь.
Я громко зааплодировала матери. Теперь мне хотелось снова и снова слушать эту мелодию. Сегодняшнее утро прекрасно, несмотря на погоду и мой вчерашний позор. Неловкость и чувство вины вернулись ко мне, когда в комнате воцарилась тишина. Заметив, как старательно я избегала ее взгляда, мама жестом подозвала меня.
– Если ты хочешь наказать за то, что было вчера, то я готова. Только, пожалуйста, не проси больше моего присутствия в таком обществе. Слушать одно и то же уже невыносимо, а видеть, как ты поддерживаешь их позицию, больно, – набравшись сил, наконец высказалась я.
Лили молчала, а я, в ожидании ответа, от волнения прикусила губу и сжала край рубашки. Шли секунды. Тишина начинала раздражать. Создавалось ощущение, будто мать специально тянула время, чтобы вывести меня из себя или заставить винить во всем не ее.
– Присядь, – после долгой паузы заговорила она.
Подойдя к роялю, выполнила просьбу – села рядом с ней. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, будто соревновались, кто первой нарушит тишину. Я уже собиралась проиграть в этой игре, как вдруг Лили погладила меня по щеке и убрала прядь волос за ухо. Не ожидая такой реакции от нее, я задумалась: а все ли вчера нормально прошло? Или все это был сон? Но мама продолжала гладить меня и смотреть так, словно впервые в жизни увидела дочь.
– Ты так похожа
