эту маленькую жертву. А потом не спеша напьюсь кофе и подумаю, каким бы таким делом мне увлечься.
Я накинула шубу прямо на халат и спустилась на первый этаж. Забрав почту, я развернулась обратно к лифту, и тут за моей спиной хлопнула дверь подъезда.
– Танюша, это ты? Подожди, дорогая!
Это была Альбина Михайловна в своем зеленом пальтишке с бурым песцом, который бегал по тундре, должно быть, еще в прошлом столетии. Ее глаза за толстыми стеклами очков казались еще больше выпученными, потому что были заплаканы.
– Танечка… Варвара Петровна…
Соседка ткнулась носом в воротник пальто и беззвучно затряслась, привалившись к исписанной стенке подъезда.
– Что вы, Альбина Михайловна, что вы… Да что произошло-то?!
Подсознательно я, конечно, сразу догадалась. Но как не хотелось услышать, что вчерашние мои смутные предчувствия в кафе оказались «в руку»!
– Умерла… моя Варенька-а-а…
– О боже мой… Когда же? Как?!
Я прижала Альбину Михайловну к своей груди.
– Вчера… вечером. Врач… сказал. Сердце-е-е…
– Ну, успокойтесь же, этим делу не поможешь. Кто ее нашел? Когда?
– Андрюша, внук. Забежал сегодня… утром. Лекарство принес… Бедный мальчик!
Женщина снова зарыдала.
– Вот она… судьба! Только что мы с тобой… о ней говорили… Думали… как ей помочь, и вот… Уже ничего не ну-ужно-о…
– Альбина Михайловна, я вас умоляю! Своими слезами вы Варвару Петровну не воскресите, а вот себя в могилу свести можете. И кому от этого будет лучше?! Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите все толком.
Я правильно выбрала аргумент: он возымел действие. Пока мы дождались лифта и доскрипели до нашего шестого этажа, Альбина Михайловна немного пришла в себя. И когда я завела ее к себе на кухню, смогла говорить уже более-менее связно:
– Да что рассказывать-то, Танюша? Такая наша стариковская доля: сегодня она, а завтра – я… Все под богом ходим! Телевизор она смотрела, бедняжка. Так и уснула перед телевизором… Когда Андрюша пришел в половине восьмого, он еще работал – телевизор-то.
– А дверь была заперта?
– Ах, да почем я знаю, Танечка! Разве я об этом спрашивала – в такой-то момент… Мне в одиннадцать часов позвонила Оля Журавлева, она в том же доме живет. Только что фильм кончился. Ну, я сразу и побежала туда. Там уже куча народу, конечно: соседи, старушки… Андрюша, разумеется, тоже там был, бедный мальчик. Весь потемнел: любил он бабушку, Танечка, это нынче редко… Ты про дверь спросила? Наверное, заперта была, а как же еще? У Андрюши свой ключ есть, мне Варя говорила: на всякий случай ему дала. Ну, так вот он и случился…
Она была готова опять захлюпать носом, но я вовремя перебила слезы целым залпом вопросов:
– Что в заключении о смерти сказано, вы знаете? А милицию вызывали? Соседей опрашивали?
– А зачем милицию-то? –
