чужое зло. Поскольку кому, как не проточной бурной воде, выполаскивать грязь и скверну? Вода все смоет, все очистит и примет даже то, что не примет земля. Он с наслаждением вдохнул речной воздух – сладкий, полный мелких брызг.
Мужчина прижался спиной к мощной деревянной свае, которая удерживала часть настила перед мельницей, и посмотрел на небо. В пронзительной безоблачной синеве возникла черная точка. Она все увеличивалась и увеличивалась, росла и росла, пока не превратилась в птицу, кругами парившую над мельницей.
Вот птица сложила крылья и камнем рухнула к земле. Наверное, полевку увидела… Но нет. Опустилась в траву и скосила желтый глаз на человека. Грехобор глянул в сторону странного пернатого гостя, но не двинулся с места. Сокол… символ свободы. Он как издевка и постоянное напоминание о судьбе следовал за путником. И нет бы всегда, а то лишь последние несколько дней. Птица никогда не мешала, просто неожиданно вдруг оказывалась в поле зрения, появляясь именно тогда, когда это было особенно уместно. Когда измученный, усталый человек мог думать о чем-то другом, кроме зла, раздирающего душу на части. Когда он мог думать о себе. И о своей жизни.
Такое поведение живого существа было для мужчины в диковинку. Птица не боялась его! В отличие от людей… Мужчина на мгновение прикрыл глаза, пытаясь вспомнить ощущение от чужого прикосновения, и… не смог. Слишком давно это было. В той, другой жизни, в Клетке магов, когда его еще не сделали Грехобором. Когда он просто был.
Отогнав ненужные мысли, лишенец встал и направился прочь от реки, туда, где его наверняка уже ждали. Он оказался прав – у мельницы собралась мало не вся деревня. Староста стоял чуть впереди, сдвинув кустистые брови, а на земле перед ним лежали гроши. Подойдя, путник присел и поочередно коснулся пальцем каждого. Гроши почернели, впитывая силу чародея.
– Что делать, знаешь? – спросил странник, спокойно глядя в глаза старосты.
Тот пораженно кивнул, вглядываясь в облик незнакомого молодого мужчины – на загорелом лице чужака не осталось и следа былых морщин, серые глаза смотрели спокойно, а темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, больше не напоминали грязную паклю. Только широкая седая прядь у левого виска выдавала в нем того изможденного старика, который вошел в деревню накануне.
В остальном странник изменился – раздался в плечах, выпрямился и более не выглядел высохшим и истощенным. Если забыть про изувеченные руки, так просто загляденье: статный, крепкий, высокий.
Староста оказался столь изумлен, что не услышал вопроса. Лишь смотрел, не веря глазам, даже захотелось, простите боги, коснуться мага. Живой ли он? Или то Морака наложила какую волшбу?
Грехобор повторил свой вопрос громче, и теперь в его голосе прозвучала сила. Услышав ее, глава деревеньки испуганно отпрянул и еле сдержался, чтобы не осенить себя защитой.
– Знаю, Грехобор, – быстро
