хочу прожить и спокойно умереть честным человеком…
– Значит, не поедешь доносить на брата и Юрию Дмитровского?.
– Выходит, нет… Одумайся, брат Андрей, неужели не видишь, что твоя измена государю-младенцу на с следующий день после смерти его отца может оказаться страшней и гнуснее измены Михаила Глинского… Прощай, брат.
– Спасибо и на том, что хоть еще братом меня называешь… – зло бросил при тягостном прощании Андрей Шуйский.
На том и расстались брат с братом еще не врагами, но уже не друзьями…
Ведь оба оказались втянутыми в интригу возведения на престол Юрия Дмитровского, решившего в своих честолюбивых планах опереться на род Шуйских. Правда, дальше разговоров дело не пошло. Но Андрей Шуйский, напуганный резким отпором брата Бориса и отповедью по поводу первой гнусной измены после смерти государя Василия, своей неосторожностью, которой могли воспользоваться и дьяк Третьяк Тишков с Юрием Дмитровским, да и брат Борис Горбатый, чтобы заслужить расположение Елены Глинской и ее дяди, решил первым нанести упреждающий удар.
Андрей Шуйский решился прибегнуть к бесстыдной лжи и оговору собственного брата Бориса: он, минуя опекунский совет, предстал перед правительницей Еленой и объявил ей, что князь Юрий Дмитровский тайно подговаривает знатных князей и бояр отъехать к нему в Дмитров, чтобы оттуда бросить свои претензии на престол. Причем первым делом Юрий обратился к нему и его брату Борису Горбатого, готового сразу же отъехать к нему и принять участие в свержении юного государя Ивана и возведении на престол его дяди.
Опекунский совет отреагировал немедленно: князь Горбатый был срочно вызван в Москву. Тот, совершенно больной и разбитый прибыл в столицу и оправдался перед советом и лично перед Еленой Глинской. Рассказал, все, как есть – не хитрил, не лукавил ни капельки.
– Думали, что раз воевода Горбатый когда-то был против развода государя Василия с Соломонией, которую всегда искренне уважал, значит он всегда готов ополчиться против второй супруги и его сына… А как я могу государю-младенцу изменить, если ему крест целовал? Государь Василий мне все простил, и я ему свою опалу простил… Не было у нас раздора, великая княгиня, перед смертью Василия Ивановича – верен я ему был до конца и сыну ему буду верен до конца тоже, до последнего вздоха… А чую, что последний вздох скоро будет, поэтому и спешил в Москву, чтобы перед тобой матушка оправдаться…
– Ну, что ты, что ты, князь Борис Иванович… – смутилась Елена. – Я, все мы верим тебе… Не надо так говорить о своем скором последнем вздохе… Кто же нам поможет уладить казанские дела, да и на западных границах снова не спокойно…
– Можешь на меня рассчитывать всегда, пока стучит мое сердце и силы есть на коня сесть и меч на врага направить… Потому и оговор хотел отвести, как можно быстрее… Не хочу за оговор в измене краснеть перед детьми-воинами… Отцом-изменником не хвалятся в старинном русском княжеском роду…
– Прости
