и поворачивают рубильник, человек превращается в прыгуна. Он покидает машину и исчезает в густой, как суп, атмосфере. Но если все-таки Фаулер прав, если имеет место какой-нибудь крошечный изъян, на его выявление, сказали биологи, могут уйти годы.
У Фаулера не было оснований не верить ученым.
Итак, потеряно уже пять человек, и Гарольд Аллен – тоже напрасная жертва. Его смерть ничего не внесла в копилку знаний.
Фаулер взял со стола список персонала базы, тонкую стопку скрепленных листов. Тяжело, горько – но это необходимо сделать. Необходимо выяснить загадку исчезновения людей. И нет другого способа, кроме отправки следующих.
Он просидел несколько мгновений, слушая, как голосит вокруг купола вихрь, вековечно ярящийся, мечущийся, ревущий над просторами Юпитера.
«Может, есть другая причина? – спросил себя Фаулер. – Какая-нибудь опасность, неизвестная нам? Хищник, который набрасывается на прыгунов из засады и пожирает их? Не видя разницы между прыгунами настоящими и прыгунами-людьми? Да и как хищнику обнаружить эту разницу? Или мы в корне не правы? Ошиблись, когда выбрали прыгуна в качестве формы жизни, наиболее пригодной для существования на поверхности планеты?»
Он знал, что важным критерием этого выбора была явная разумность. Не будь у прыгуна такого качества, человек в его теле недолго бы сохранил собственную способность к мышлению.
Не случилось ли так, что биологи, придав слишком большое значение одному фактору, не увидели за ним другого, по-настоящему опасного, если не сказать катастрофического? Нет, это маловероятно. Биологи высокомерны, но свое дело они знают хорошо.
А что, если сам замысел утопичен? Обречен изначально? Конверсия живых организмов работала на других планетах, но следует ли из этого, что она будет работать и на Юпитере? Допустим, сенсорная система юпитерианина не позволяет человеческому разуму функционировать должным образом…
Возможно, прыгуны настолько не похожи на нас, что просто не существует общей почвы, на которой человеческий опыт и юпитерианское представление о жизни могли бы соединиться, чтобы действовать вместе.
Или проблема в человеке, она присуща всему биологическому виду? Какой-нибудь порок разума, усугубленный чем-то, встреченным за пределами купола, помешал вернуться всем пятерым… А может, это и не порок – в человеческом смысле не порок. Может, просто какая-то черта психики, совершенно заурядная на Земле, вступила в непримиримый конфликт с юпитерианскими условиями и вдребезги разнесла человеческий рассудок?
В коридоре застучали по металлу когти. Слушая, Фаулер улыбался: это Верзила возвращается, навестив своего друга, повара.
Верзила, прихвативший в кухне кость, вошел в кабинет. Помахал Фаулеру хвостом и плюхнулся возле стола; кость он теперь держал между лапами. Слезящиеся глаза долго смотрели на хозяина, и тот наконец склонился и потрепал рваное ухо.
– Верзила, ты же меня не разлюбил? –
