только привилегии, которые давало звание егеря, стоял теперь перед барином и с некой душевной натугой и виноватостью в голосе рассыпал бисер слышанных когда-то охотничьих терминов. Веселые псы, не понимая, что речь идет об их великих достоинствах, как то: умении держать стойку и находить дичь – залихватски лаяли, прыгали, аки бесы, норовя схватить Алешу за соблазнительно блестевшие в чулках икры. Больше всех старался ярко-рыжий поджарый кобель, носивший гордую кличку Оттон.
– Никита, они меня сожрут. – Алеша поднял палку и отступил к стене псарни.
– Не, барин, они смирные. Сеттера не кусаются. А зубьями щелкают, стать, от избытка жизни. Кыш, янычары! – прикрикнул егерь на собак.
– Утром на рябчиков пойдем, – строго сказал Никита, – или на тетеревов.
– А где их взять-то, рябчиков? Нету их у нас. И тетеревов тоже нету.
– Куда ж они подевались?
– А шут их разберет. Повымерли, – задумчиво сказал егерь. – Ничего у нас нету, ни зайцев, ни лис. Все повымерли…
Какой-то новый звук отвлек веселых псов от заманчивой перспективы покусать барские ноги. Они вдруг замерли, каждый подобрал в стойке лапу, а потом все, как по команде, с брехливым, дворняжьим лаем бросились через огород вниз к тракту.
Вскоре по булыжникам загрохотали колеса. Собачья стая загнала карету на задний двор и, решив, что выполнила свою кровную обязанность, разбойно взвизгнула и скрылась в кустах.
Бледное лицо Гаврилы мелькнуло в открытом окне дома, и в тот же миг ставни захлопнулись.
– Не иначе как гайдуки от княгини Черкасской, – со смехом сказал Никита, – или от боярыни Северьяловой. Пошли встречать…
Зря Гаврила прятался от нового гостя. Навстречу друзьям бежал Саша Белов и, размахивая шляпой с красивыми перьями, весело кричал:
– Привет гардемари-инам! Ну и напугали вы меня, братцы! Я ведь, братцы, подумал, что вы от Котова сбежали.
– Котов – это старая шутка! Придумай что-нибудь поновее! – весело воскликнул Алешка и осекся, увидев, как посерьезнело лицо Никиты.
– Так вот… – начал Саша, когда они вошли в дом, и подробно рассказал друзьям о событиях последней недели.
Алексей слушал, полуоткрыв рот, онемев и окаменев, и только сложная игра лицевых мускулов выдавала его душевное состояние. Когда Саша рассказывал про Зотова, Алеша залился румянцем и нахмурился, стараясь скрыть смущение. Саша говорил – «Черкасский», и на лице Алексея появлялась маска пугливого недоумения, когда он слышал «Котов», то сразу мрачнел, а рука сама упиралась в бедро в поисках шпаги.
– Ну и новости ты принес, – покачал головой Никита. – Это что ж получается? Котов охотится за Алешкой, Черкасский – единственный человек, который может что-то сообщить про Зотова, а Черкасский и Котов чуть ли не друзья. Иначе почему они одной ниточкой повязаны, как ты говоришь?
– А
