Сейчас вместе еще раз с Кубаревым поговорим! (Выйдя к бортику.) Кубарев! Сюда!
Снова влетает в раздевалку хоккеист Кубарев, снова в коньках по ковру.
КУБАРЕВ. Ну, чего?
ШАРОВСКИЙ. Присядьте.
Кубарев стоит, тяжело дыша.
ГУРЬЯНОВ. Присядь, Саша. Сказано, присядь – значит, присядь.
Кубарев падает в кресло.
ШАРОВСКИЙ. Послушайте, Кубарев, зря вы так тут упорствуете… Хотите, чтобы я вас к чертовой матери… то есть в Москву отправил? Я это сделаю! Ни на что не посмотрю, отправлю сегодня же, сейчас же!
ГУРЬЯНОВ. Матч отыграешь, Саша, и сегодня же, вечерним рейсом…
ШАРОВСКИЙ. Подожди, Николай Михайлович, сейчас я с ним разговариваю!
ГУРЬЯНОВ. Да нет, нет… Я просто ему ситуацию объясняю!
ШАРОВСКИЙ. Неправильно объясняешь. Я ему сейчас все объясню. И он поймет. Он у меня все поймет!
КУБАРЕВ. Ну что, что еще?
ШАРОВСКИЙ. Матч он не отыграет. Потому что сегодня же будет отчислен из команды и отправлен в Москву. Сегодня, вот сейчас мы проведем общее собрание команды, обсудим твое поведение в коллективе, и по-комсомольски…
КУБАРЕВ. Я не комсомолец…
Пауза. Шаровский вопросительно смотрит сначала на Женечку, потом на Гурьянова, потом опять на Женечку.
ЖЕНЕЧКА. Да, да, Анатолий Борисович. Мы Кубарева должны по приезде в Москву как раз принять в комсомол.
ШАРОВСКИЙ. Почему?
ЖЕНЕЧКА. По итогам нашей поездки. Так запланировано. Так по плану у нас.
ШАРОВСКИЙ. Почему, я спрашиваю, он до сих пор не комсомолец?
ЖЕНЕЧКА. Саша, объясни Анатолию Борисовичу…
КУБАРЕВ. Потому что я верующий.
ШАРОВСКИЙ. В кого?
КУБАРЕВ. В бога, в кого еще?
ШАРОВСКИЙ. И кто твой бог?
КУБАРЕВ. Мой тренер Гурьянов Николай Михайлович. Как хоккеист я больше никому не верю. И вам в том числе.
ШАРОВСКИЙ. Правильно говорят: было у отца три сына – два умных, третий хоккеист.
КУБАРЕВ. У нас в стране свобода совести. В Конституции записано.
ШАРОВСКИЙ. Ишь ты, грамотный какой. А если грамотный, почему все же не в комсомоле?
КУБАРЕВ. А я сразу в партию хочу! А что, нельзя? Меня вот из второй лиги сразу в высшую взяли – это можно? А в комсомол… Да как-то не вступил… Времени не было вступить…
ШАРОВСКИЙ. Времени? А на что же ты, голубчик, тратил все свое время?
КУБАРЕВ. Я? В хоккей играл!
ГУРЬЯНОВ. Эт-то точно! Кубарев всю свою сознательную, а также несознательную жизнь играл исключительно в хоккей.
ШАРОВСКИЙ. Ну вот и доигрался… Боюсь, теперь все ваши планы будут нарушены. Боюсь, с большим хоккеем вам, Кубарев, придется расстаться!
КУБАРЕВ. Это почему?
ШАРОВСКИЙ. Потому что вы не подчиняетесь
