Только он-то здесь при чем? Ее ведь должен был прославить какой-то король?
– Карл Второй. – Вульф явно был горд собой. – Сыну от нее он пожаловал титул герцога. А отец его, Карл Первый, путешествуя в молодости инкогнито но Испании, называл себя мистером Брауном. Ну и, само собой, Нелл Гуин была любовницей Карла Второго.
– Я вообще-то предпочитаю слово «возлюбленная»… Ладно, сдаюсь, ваша взяла. Вы же у нас эрудит, сколько тысяч книг проглотили… А вот отгадайте-ка тогда еще одну загадку, кажется девятую:
Закон, что он издал до нашей встречи,
Женой его мне зваться запретил.
Запрету своему смиренно повинуясь,
До дней последних он меня любил.
– Ну что? – Я щелкнул пальцами. – Кто эта дама?
– Арчи, – он повернул голову в мою сторону, – ты, кажется, собирался куда-то идти?
– Ну что вы, сэр, вовсе нет. Сегодня, во всяком случае, никуда. Правда, Лили Роуэн заказала столик во «Фламинго» и предлагала заскочить потанцевать, но я ответил, что могу вам понадобиться, а уж ей ли не знать, как я незаменим…
– Хм… – Он начал было выходить из себя, но потом передумал, решив, видимо, что дело того не стоит. – Ты хотел уйти и своей назойливостью пытался заставить меня выгнать тебя, свалив таким образом на меня ответственность за свое отсутствие. Ну так ты своего добился. Я настаиваю, чтобы ты наконец удалился и оставил меня в покое.
Вообще-то у меня в запасе было что ему ответить, но он вздохнул и снова углубился в журнал, и я решил приберечь свои каламбуры для другого раза. Когда я уже направлялся в прихожую, из кабинета донеслось:
– Ты перед ужином побрился и сменил костюм.
Вот какие неудобства приходится испытывать, когда живешь и работаешь с великим детективом.
Глава вторая
Накануне я вернулся поздно и, поскольку никаких срочных дел с утра не предвиделось, спустился на кухню только в десятом часу, с удовольствием предвкушая завтрак, который состоял из грейпфрута, овсянки, блинов, ветчины, черносмородинового джема и кофе.
Вульф, как обычно, уже позавтракал у себя в комнате и поднялся в оранжерею для утреннего священнодействия со своими любимыми орхидеями.
– Как приятно видеть, Арчи, – заметил Фриц, выливая на сковородку очередную порцию своего фирменного теста для моего четвертого блина, – что тебе наконец-то некуда спешить и ты можешь насладиться отдыхом.
Я закончил читать заметку в «Таймс», которая была разложена передо мной на специальной подставке, дожевал блин, сделал небольшой глоток кофе и только потом заговорил:
– Хочу признаться тебе, Фриц, что на свете нет больше ни единого существа, которое я мог бы терпеть рядом, когда завтракаю и читаю утреннюю газету. Ты – совсем другое дело. Когда ты ко мне обращаешься, я знаю, что не только не обязан непременно что-либо ответить, но могу даже не прислушиваться, будучи уверенным, что ты всегда меня правильно поймешь. Однако
