мои мысли унеслись в Москву, к родителям. У них все было хорошо, я знала, ведь уже успела с ними созвониться. И свекровь, вроде, пока не объявлялась. Меня же немного беспокоило другое: я совсем не скучала ни по маме, ни по папе, хотя впервые оказалась вдалеке от них. Наоборот, появилось дурацкое чувство свободы, как у подростка, вырвавшегося из-под родительской опеки. Впрочем, почти так все и было. Да, мне уже целых двадцать пять. Я успела побывать замужем, родить сына и стать вдовой. Только ни одного дня из этих двадцати пяти лет я не принадлежала сама себе.
Детство мое пришло под неусыпным контролем амбициозной мамы и требовательного отца. Я все время была «должна» – отлично учиться, поступить в престижный вуз, никогда не позорить их своим поведением, дружить только с теми, кого они считали достойными. На самом деле, ситуация достаточно типичная и многим знакомая. Разве что дети, родившиеся в такой семье, ведут себя по-разному: одни бунтуют и противятся «власти» родителей, другие мирятся и прогибаются. В силу своего спокойного характера и выраженной интровертности я относилась ко второму типу. Мама для меня всегда являлась непререкаемым авторитетом, я-то и замуж за Андрея вышла по ее настоянию.
Когда мой будущий муж начал за мной ухаживать, я как раз перешла на третий курс лингвистического университета. Из-за постоянной загруженности учебой, времени на общение с противоположным полом у меня не было. Так же как и опыта. То есть пока мои ровесницы впервые влюблялись, целовались, лишались девственности и вовсю пробовали взрослую жизнь на вкус, я сидела в обнимку с учебниками и даже помыслить боялась о том же: а вдруг родители узнают? Они и так контролировали моих друзей, что уж было бы, если дело дошло бы до свидания с парнем? А вот Андрей им неожиданно пришелся по душе. Вернее, он сперва умудрился понравиться им, а потом уже они все втроем начали «обрабатывать» меня. Доводы были таковы: а) Андрей из приличной профессорской семьи и сам имеет хорошее образование, б) в свои двадцать три у него есть отдельная квартира и машина, в) у него серьезные намерения, и он готов меня взять замуж хоть завтра. А еще он сам был недурен собой и умел красиво ухаживать – это я уже сама себя убеждала, когда моя оборона начала шататься под натиском родительских уговоров с одной стороны и Андрея с другой. Он мало говорил о чувствах и любви, зато не жалел денег на цветы и подарки. Водил меня в театры и на кинопремьеры. Наши развлечения были сугубо культурными и высокоинтеллектуальными, а круг общения – деятели все той же культуры и науки. Мама говорила, что мечтала именно о такой жизни для меня. И в конце концов я сама в это поверила.
Родители долгое время были на стороне Андрея, даже когда он начал выпивать и морально меня унижать. Их отношение к нему менялось медленно, словно они не хотели замечать очевидного и как страусы прятали голову в песок. Впрочем, к чему их винить, если я сама поступала почти так же: терпела, оправдывала, надеялась, что скоро все изменится. Только ночами плакала в подушку, не видя для себя никакого выхода.
Гибель Андрея стала переломным моментом
