счету «чистого каганита» всегда добывалось мало. Собственно, из-за этого он и был таким дорогим, не считая, конечно, его незаменимости в современной алхимии. Но вот руды, белой, как и сам металл, необходимо было перерыть сотни и тысячи талантов, обработать, выделить, накопить – это огромный труд. И шахты к руде вели глубокие, хвала богам, уже отрытые. И, снова хвала им же, сопутствующими породами оказались золотые, серебряные, медные, оловяные и железные жилы. Нужны были только люди, специалисты и налаженный сбыт.
Мастерские, по-кагански причудливые, сохранились в прекрасном состоянии, и Рус в них легко разобрался. Объяснил Отигу, который и стал ими заведовать. Занятие для магистра Хранящего интереснейшее, и оно окупало несоответствующее денежное содержание. Хитрый Пиренгул виновато разводил руками, а Отиг делал вид, что верит в «крайне затруднительное положение казны». Но для своих мастеров, Рустама и Портурия, вытребовал то содержание, которое полагалось отпускным магам их ранга, «согласно договора между орденами и государствами». Князь «с горечью» согласился.
В Альвадисе, долине немногим меньшей «Каменной чаши», тоже хватало пастбищ. Теперь в ней стояло много шатров и шло строительство каменных зданий – столицы Пиренгулова княжества.
Под конец третьего года активного освоения обеих долин князю удалось «перетянуть» под свою присягу не более ста тысяч народу, в основном упертых кочевников из числа сарматов. Большую роль в этом сыграла не только их преданность лично Пиренгулу, но и неприятие жестких действий его дочери, о которых князь с Гелинией договорились специально, в том числе и ради заселения долины Альвадиса. Но пастухи и скот – одно дело, а мастеров, как склонных к Силе, так и обычных, катастрофически не хватало. Для бывшие рабов-строителей, для свободных каменщиков очередь на получение дома в Кальварионе будто специально застыла (во что очень не хотелось верить). А с другой стороны, князь обещал приличный заработок в Альвадисе, поэтому работящий народ скрепя сердце перешел в новую долину. Люди вкалывали, старались, но их было слишком мало. Пиренгул, пометавшись между необходимостью приглашения сторонних мастеров из просвещенных земель и своей извечной паранойей, принял решение – разослать призывы. Конечно, обязательно прибудут шпионы, поймут, какое невероятное богатство здесь лежит, государи навалятся с новой силой, но… надеялся, что отобьется, как это уже однажды случилось, два года назад.
Утренний туман плавно поднимался. Нижняя граница его была словно специально подрезана идеально четкой горизонтальной линией, верх же клубился, вытягивая призрачные руки к легким белым пушистым облакам. Скоро они сольются и уйдут в немыслимую высь, не оставят и памяти о себе в чистом лазурном небе. Намечался ясный теплый денек.
Четвертной[3] одного из постов Западной заставы очнулся
Четвертной – часовой.
