у нас в машине.
– Получается, убийца пощадил девочку?
На том конце связи начали раздаваться детские голоса, становившиеся все громче с каждой секундой. В медкабинет стали запускать школьников из третьего класса «А» и голос госпожи Пнавия стал тонуть в детском гомоне.
– Да, – ответила она, – пощадил. Несчастная очень просила показать ей дочь и старшего ребенка, но малышку везли в другой машине. А старшего мальчика… он…
– Я знаю о нем.
– Ну вот… Девушка умоляла, понимала, что умирает, что не выживет. Ах, это так ужасно! Я плакала. Как я плакала! Держала капельницу, а сама рыдала в голос! Мне самой потом нашатырь давали и выходной дополнительный.
– А девочка осталась жива?
– Да.
– Как сложилась ее судьба? – этот вопрос значился у меня под номером «7».
– Этого я не знаю, – призналась Софико Зурабовна, но из-за детского гомона я почти не мог разобрать ее речь. – Девочка осталась круглой сиротой, возможно ее взяли в детский дом. Впрочем, я припоминаю, что прочитала в газете, что ее удочерили. Какой-то влиятельный бизнесмен или родственник. Я вынуждена извиниться, Денис Петрович, но мне больше нечего добавить, я рассказала все о чем мы с вами договаривались. Если у вас есть вопросы, то задавайте их скорее, у меня действительно нет времени.
– Благодарю вас, Софико Зурабовна, – поспешил поблагодарить я. Хотя у меня некоторые вопросы еще оставались, но природный этикет не позволял мне и дальше задерживать госпожу Пнавия, к тому же всенарастающий детский гвалт на грузинском языке напрочь затруднял дальнейший диалог. – Вы помогли мне с важными деталями, которых я бы не узнал от других лиц. Еще раз благодарю.
Кирилл Кашин (Каша)
Виталий Сидюкин (Виталич)
– Дружище, мы с Виталичем нырнули в это дерьмо с головой, набрали его полный рот, прополоскали горло и проглотили, – не без гордости говорил Кирилл Кашин, словно он рассказывал о смертельном бое с неприятелем, где полегло много его боевых товарищей, а сам он чудом выжил под смертельным огнем. – Тебе, друг, с чего начать рассказывать? С самого начала?
– Зачем с самого начала? – поправил его приятель. Откликающийся на прозвище «Виталич» и достал пачку сигарет. – Начинай с того вечера, когда мы нашли ствол.
– Это и есть самое начало, – возразил Кашин. – Так вот… Начну с того, что была осень…
– Сентябрь, – опять вмешался Сидюкин, – у Ромки Худого днюха семнадцатого, а меня как раз в этот день повязали. Нас с Кашей повязали. Сначала его, а меня через час…
– Нет, меня первого. А тебя потом, прямо из школы.
– С физики! А я, как назло, готовился к контрольной. А Кашу забрали из дома, он-то к контрольной не готовился, решил прогулять.
– Сколько вам было лет? – спросил я.
– По тринадцать, –
