И до недавних пор ей было на это наплевать, подумаешь – шитье! Зато по литературе и биологии она лучшая в классе.
Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло – а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.
«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», – думала Алиса с отчаянием.
Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.
А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.
– Не расстраивайся! – зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. – Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.
– В шесть лет? – Алиса ахнула от ужаса. Собственные горести забылись моментально. – В этом возрасте надо носиться по двору и коленки разбивать, и махать разве что деревянным мечом, а не в учебный отряд идти!
– Так я и махал деревяшкой. Кто ж мальцу острое железо в руки даст? И коленки разбивал, и по двору носился. Учебный отряд – это вовсе не страшно, – Индра улыбнулся, а затем аккуратно оттеснил ее в сторону и начал сам тереть плитку. Конечно, у него получалось намного лучше. – К тому же, у отца все равно обо мне позаботиться было некому, он сам в военных походах регулярно пропадает, да и дел у него по горло…
«А как же мама?» – хотела спросить Алиса.
И прикусила язык. На это разума у нее хватило. Явно не от хорошей жизни отец Индры отдал его в шесть лет в соколиную армию. И не просто так про маму за эти два дня он не сказал ни слова. Услышала Алиса и еще кое-что важное: парень часто упоминал в разговоре отца, но ни разу не назвал его папой. Вероятно, отношения между ними не были такими теплыми, как у нее с родителями. Они, конечно, шутят иногда обидно, но зато всегда на ее стороне, даже если она и неумеха.
… – Скворцов, да простит меня великое Мироздание, но я бы на месте твоей матери день и ночь молилась у районного жреца в храме, чтобы ума тебе хоть немного прибавилось, – распекала
