некто в пустыню поохотиться на диких зверей и застал авву Антония, когда тот говорил братии речи шутливые, и подумал о нём нехорошо.
А старец, желая изъяснить ему, что иногда братии должно быть оказано снисхождение, говорит ему:
– Положи-ка стрелу на лук твой и напрягай тетиву. – Тот сделал по слову его. Старец опять говорит: – Ещё напрягай!
Тот напрягает вовсю, а старец снова за своё:
– Напрягай!
Отвечает ему охотник:
– Знаешь, если напрягу чересчур, тетива порвётся.
И тут молвил ему старец:
– Вот так-то и с делом Божиим. Если, беседуя с братьями, напрягать тетиву превыше данной им меры, они скоро сорвутся. Вот и нужно в кои-то веки явить им чуточку снисхождения.
И охотник, получив многую пользу душевную, удалился; и братья, утешаясь от шутки, отошли восвояси.
Один старик часами неподвижно сидел в углу церкви. Однажды церковник спросил его, что говорит ему Бог.
– Бог ничего не говорит. Он только слушает, – последовал ответ.
– Хорошо, тогда о чем ты говоришь Ему?
– Я тоже ничего не говорю. Я только слушаю.
Был один трудолюбивый старец в Скиту, который утруждал себя телесно, но был рассеянным в своих помыслах. Он пришёл к авве Иоанну Колову и спросил его о забывчивости. И услышал слово от него, и вернулся в свою келью, но забыл, что авва Иоанн сказал ему. Он пошёл снова спросить его и услышал от него слово. Он вернулся в свою келью и снова забыл слово. И таким образом многократно уходя, терял слышанное по своей забывчивости. После этого, ещё встретившись со старцем, сказал:
– Знаешь, авва, я опять забыл, что ты мне говорил. Но чтобы не беспокоить тебя, я не приходил.
Авва Иоанн велел ему:
– Пойди, зажги светильник.
И он зажёг.
И сказал ему ещё авва:
– Принеси другие светильники и зажги от него.
Он сделал так. И говорит авва Иоанн старцу:
– Неужели терпит что-нибудь светильник, когда от него зажигают другие светильники?
Тот ответил:
– Нет.
Авва на это сказал:
– Так и Иоанн. Хотя бы весь Скит ходил ко мне, не воспрепятствовал бы мне в благодати Божией. Потому, когда хочешь, приходи, нисколько не рассуждая.
Как-то к оптинскому иеросхимонаху Анатолию (Зерцалову) пришла женщина и попросила у него благословения жить одной, чтобы без помех поститься, молиться и спать на голых досках. Старец сказал ей:
– Ты знаешь, лукавый не ест, не пьёт и не спит, а всё в бездне живёт, потому что у него нет смирения. Покоряйся во всём воле Божией – вот тебе и подвиг; смиряйся перед всеми, укоряй себя во всём, неси с благодарением болезни и скорби – это выше всяких подвигов!
Другой своей духовной дочери, попросившей у него благословение на приобретение Евангелия и Псалтири,
