туда раньше никто из сталкеров не ходил? – спросила Марго.
– Наверное, из-за охранников, – неопределенно ответил Адель.
Костя полагал, что дело совсем в другом, но, разумеется, промолчал.
Марго тоже не стала уточнять, переспрашивать. Она ушла домой: матери пора было на работу, а значит, ей нужно вернуться к шести. Работала мать в ресторане, и когда трудилась во вторую смену, настаивала, чтобы дочь к ее уходу была дома.
– Как будто я не могу смотаться хоть на всю ночь, когда она свалит! – закатывала глаза Марго.
Однако же никогда не «сматывалась». Костик подозревал, что в глубине души она была дисциплинированней, чем хотела казаться, и гораздо больше похожа на него самого, нежели на бунтаря Аделя. Впрочем, сегодня Марго собиралась проводить мать, а потом потихоньку уйти.
Аделя никто никогда не контролировал, он делал что хотел. За Костей приглядывали, да еще как, но на выходные родители уехали на дачу, поэтому он был свободен.
– Никого в дом не приводи и чтобы не позже девяти вернулся! Не дай бог приеду и увижу, что ты притон устроил – пеняй на себя! – Мать говорила сердито, будто сын уже проштрафился. Суровая и гневливая, она старалась держать Костю в строгости, хотя он не делал ничего, что могло бы заставить ее не доверять ему.
Отец, ничего не говоря, стоял за спиной матери. Костя подсознательно ощущал, что ему неловко за ее слова, что его строгий непроницаемый вид – сплошное актерство. Просто отцу кто-то когда-то внушил, что родители должны выступать в вопросах воспитания единым фронтом, потому он и не поддерживал Костю. Только разве семейная жизнь – это война? Может, если бы отец хоть раз вмешался, одернул мать, принял сторону сына, они смогли бы стать ближе друг к другу, как это было давно, когда Костя был маленьким.
– Чего тебе приспичило пойти в Тихий дом именно сейчас? – спросил Костя, когда они остались одни.
– Не откладывай на завтра то, что хочется сделать сегодня, – отшутился Адель.
Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем. В этом и состоит отличие настоящей дружбы от приятельства: можно молчать, не испытывая неловкости.
На квадратных школьных клумбах цвели нарядные бархатцы. Пустой и притихший двор выглядел покинутым и забытым, как это всегда бывает во время каникул, и сам Костя показался себе таким же брошенным, никому не нужным.
– Она тебе очень нравится? – неожиданно для себя спросил он. Дыхание сбилось, сердце заколотилось так, что Костя был вынужден напомнить самому себе: неважно, что скажет друг! Пусть Марго с Аделем хоть поженятся – ему-то какая разница!
– Кто? Марго? – зачем-то уточнил Адель.
Косте показалось, что щеки его слегка порозовели. Хотя, возможно, это был просто отсвет закатного солнца.
– Угу, – качнул он головой.
– Не знаю, не думал, – сказал Адель, отвернувшись в сторону, и Косте сразу стало ясно: думал
