принадлежало ушедшему, романтическому прошлому – былым временам, как Уинстон называл их про себя. Ему почему-то казалось, что вино должно быть очень сладким, словно черносмородиновый джем, и моментально опьяняющим. Но первый глоток разочаровал его. Привыкнув за столько лет к джину, он почти ничего не почувствовал. Поставив пустой бокал, он спросил:
– Значит, есть такой человек – Голдштейн?
– Да, такой человек реален, и он все еще жив. Где он находится, я не знаю.
– А заговор… организация? Она существует? Это не просто выдумка Мыслеполиции?
– Нет, это правда. Братство, как мы его называем. Вы никогда не сможете узнать о нем больше того, что оно существует и вы в нем состоите. Я еще вернусь к этой теме. – Он взглянул на наручные часы. – Даже членам Внутренней Партии лучше не отключать телеэкран дольше чем на полчаса. Вам не стоило приходить сюда вместе, и уйти вам придется по одному. Вы, товарищ, – он кивнул Джулии, – уйдете первой. В нашем распоряжении около двадцати минут. Как вы понимаете, для начала я должен задать вам некоторые вопросы. В общем и целом что вы готовы делать?
– Все, что только сможем, – сказал Уинстон.
О’Брайен чуть повернулся на стуле к Уинстону. Он почти не обращал внимания на Джулию, видимо, не сомневаясь, что Уинстон будет говорить за них двоих. На миг О’Брайен опустил взгляд. Он стал задавать вопросы тихим, бесстрастным голосом, как что-то заученное вроде катехизиса, заранее уверенный в большей части ответов.
– Вы готовы отдать ваши жизни?
– Да.
– Готовы совершить убийство?
– Да.
– Совершить вредительство, которое повлечет за собой смерть сотен невиновных?
– Да.
– Изменить родине в пользу иностранных держав?
– Да.
– Вы готовы обманывать, совершать подлоги, шантажировать, развращать детские умы, распространять наркотики, способствовать проституции, разносить венерические заболевания – что угодно для деморализации и ослабления власти Партии?
– Да.
– Если, к примеру, наши цели потребуют плеснуть в лицо ребенку серной кислотой, вы это сделаете?
– Да.
– Вы готовы расстаться с привычной жизнью и до конца своих дней служить официантом или портовым рабочим?
– Да.
– Вы готовы совершить самоубийство, если – и когда – мы вам прикажем?
– Да.
– Вы готовы – вы оба – расстаться и больше никогда не видеться?
– Нет! – вмешалась Джулия.
Уинстону показалось, что прошло много времени, прежде чем он ответил. Он словно бы утратил способность говорить. Его язык беззвучно двигался во рту, и горло снова и снова тщетно напрягалось. Пока не прозвучал ответ, он и сам не представлял, что именно произнесет.
– Нет, –
