говоря, красивой, все же умела нравиться; в этом заключалась ее «сила». Она звала любовь и распространяла ее вокруг себя. Мы видели, как муж ее наставницы сам пал жертвой этой «эпидемии». Екатерина избегла, надо сказать, первых опасностей. Не похитила у Марии Семеновны ласки ее мужа, но в этом мало заслуги с ее стороны, так как она находила его некрасивым, глупым и неуклюжим как телом, так и умом. Смертельно скучала летом 1749 года, часть которого ей пришлось провести в имении Чоглоковых – Раеве. Почти каждый день виделась с молодым графом Кириллом Разумовским, соседом по имению, приезжавшим обедать и ужинать и возвращавшимся затем в Покровское, делая, таким образом, каждый раз верст шестьдесят. Двадцать лет спустя Екатерине вздумалось спросить, что побуждало его приезжать каждый день и делить скуку великокняжеского двора, когда он имел возможность собирать в собственном своем доме лучшее московское общество. «Любовь», – ответил он, не колеблясь ни секунды. «Любовь? Но кого же вы могли любить в Раеве?» – «Вас». Она расхохоталась. Ей это и в голову не приходило.
Дела не всегда обстояли так. Чоглоков некрасив, Разумовский слишком скромен. Явились другие, не обладавшие ни недостатком одного, ни достоинствами другого. Во-первых, при дворе в 1751 году появился снова Захар Чернышев, удаленный в 1745 году. Он находит, что Екатерина похорошела, и не стесняясь высказывает ей это. Она с удовольствием его слушает. Во время бала, когда по моде того времени гости обмениваются «девизами» – узенькими бумажками, на которых написаны стихи, более или менее удачные, смотря по находчивости сочинителя, он посылает ей любовную записку, полную страстных признаний. Эта игра ей нравится, и она с удовольствием ее продолжает. Он хочет проникнуть в ее комнату, намереваясь переодеться для этого лакеем, но она указывает ему на опасность такого предприятия, и они возвращаются к переписке посредством «девизов».
Часть этой переписки нам известна: издана без обозначения автора как образчик слога знатной дамы восемнадцатого века, состоящей в переписке со своим любовником. Содержание ее не оставляет сомнений в том, что Захар Чернышев имел право на это звание.
После Чернышевых наступает черед Салтыковых. Среди камергеров великокняжеского двора два брата Салтыковы, принадлежавшие к одной из самых старинных и знатных русских фамилий. Отец их – генерал-адъютант; мать, урожденная княжна Голицына, в 1740 году оказала Елизавете услуги, о которых принцесса Цербстская имела особые сведения: «Салтыкова пленяла целые семьи. Она делала больше. Она была красива и вела себя так странно, что лучше было бы, если бы ее поведение не стало известно потомкам. Она ходила с одной из своих служанок в казармы, отдавалась солдатам, напивалась с ними, играла, проигрывала, давала им выигрывать… Все триста гренадеров, сопровождавших ее величество, были ее любовниками». Старший брат, Петр, обижен природой и мог, по мнению Екатерины, соперничать умом и красотой с Чоглоковым. Младший, Сергей, «красив, как день». В 1752 году ему двадцать шесть лет, и он уже два года женат на фрейлине императрицы Матрене Павловне Балк. Это брак по любви. В то время Екатерина заметила, что он за ней ухаживает. Она почти каждый день посещала
