уберу свою дрянную книгу, но только потому, что вы можете меня силой заставить это сделать, если я откажусь, – заявила молодая леди, захлопывая старинный фолиант и швыряя его в кресло, – но я ничего не сделаю сверх того, что мне угодно, а вы можете хоть изругаться!
Хитклиф поднял руку, и говорившая тут же отскочила в сторону, будучи, несомненно, знакома с ее тяжестью. Не имея ни малейшего желания присутствовать при семейной сваре, я обнаружил свое присутствие, подойдя к очагу и сделав вид, что хочу насладиться его теплом и понятия не имею о завязавшейся ссоре. Ее участники проявили достаточно приличия, чтобы не дать ей разгореться. Хитклиф засунул судорожно сжатые кулаки в карманы, дабы не поддаться искушению пустить их в ход, а миссис Хитклиф с презрительной гримасой на лице заняла свое место как можно дальше от всех и сдержала слово, не выйдя из неподвижности и не заговорив ни с кем вплоть до самого окончания моего пребывания в этом доме. Впрочем, я здесь не задержался. Я отказался от приглашения к завтраку и при первых рассветных лучах солнца поспешил выбраться на свежий воздух, который теперь был чист, неподвижен и холоден, как невидимый лед.
Когда я уже достиг выхода из сада, меня остановил окрик моего хозяина, который предложил проводить меня через пустоши. Это предложение пришлось как нельзя кстати, поскольку склоны холмов после снегопада казались замерзшими волнами белого океана, чьи гребни и промежутки между ними совершенно не соответствовали подъемам и снижениям поверхности земли. Во всяком случае, многие лощины были полностью засыпаны снегом, а кучи отработанного материала из каменоломен, которые я запомнил по своей вчерашней прогулке, оказались полностью стертыми с мысленно составленной мной карты местности. Вчера я обратил внимание на то, что по одной стороне дороги с промежутком в шесть-семь ярдов через все открытые места были поставлены каменные столбы, выбеленные сверху известью, чтобы служить путеводными вехами в темноте или в пору такого, как сегодня, снегопада, который маскирует глубокую трясину по обеим сторонам тропы, но сегодня любые следы их существования, за исключением пары грязных точек на поверхности белого океана, исчезли. К счастью, мой угрюмый попутчик криками предупреждал меня о необходимости свернуть направо или налево, когда мне казалось, что я точно следую всем поворотам дороги.
Мы почти не разговаривали в пути, и на границе усадебного парка он покинул меня, пробормотав, что дальше я не заблужусь. Мы торопливо раскланялись, и я пустился в дальнейший путь, рассчитывая исключительно на собственные силы, поскольку сторожка привратника парка до сих пор необитаема. Расстояние от ворот парка до усадьбы – две мили, но мне показалось, что для меня они вылились в верные четыре, пока я плутал среди деревьев, проваливаясь в снег чуть ли не по шею. Оценить всю тяжесть такого пути может только тот, кто испытал такое на собственной шкуре. Как бы то ни было, часы в доме пробили полдень, когда я после всех мучений оказался дома – значит
