я никогда в ней не подозревал. – Не являйся на глаза мне, пока не будешь иметь возможности ответить на все мои вопросы.
Только к вечеру я мог доставить Ванде сведения, которых она требовала. Она заставила меня стоять перед ней, как слугу, пока она выслушивала мой отчет с улыбкой, откинувшись на спинку кресла.
Выслушав меня, она кивнула головой, видимо довольная.
– Дай мне скамеечку под ноги, – коротко приказала она.
Я повиновался и, поставив скамеечку, уложив на нее ее ноги, остался на коленях перед ней.
– Чем это кончится? – печально спросил я после небольшой паузы.
Она разразилась веселым смехом:
– Да это еще и не начиналось!
– Ты бессердечнее, чем я думал, – сказал я, уязвленный.
– Северин! – серьезно заговорила Ванда. – Я еще ничего не сделала, ровно ничего, – а ты меня уже называешь бессердечной. Что же будет, когда я исполню твои фантазии, когда я стану вести веселую, вольную жизнь, окружу себя поклонниками и осуществлю целиком твой идеал – с попиранием ногами и ударами хлыста?
– Ты слишком серьезно принимаешь мои фантазии.
– Слишком серьезно? Но раз я их осуществляю, то не могу же я останавливаться на шутке! Ты знаешь, как ненавистна мне всякая игра, всякая комедия. Ведь ты этого хотел. Чья это затея – моя или твоя? Я ли тебя соблазнила ею или ты разжег мое воображение? Теперь это для меня, разумеется, серьезно.
– Выслушай меня спокойно, Ванда! – сказал я любовью. – Мы так любили друг друга, мы так бесконечно счастлины, – неужели ты захочешь принести в жертву капризу наше будущее?
– Теперь это уже не простой каприз! – воскликнула она.
– Что же?! – испуганно спросил я.
– Были, конечно, такие задатки во мне самой, – спокойно и задумчиво говорила она, – быть может, без тебя они никогда не обнаружились бы; но ты их пробудил, питал, развил – и теперь, когда это превратилось в могучий инстинкт, когда это охватило меня всю, когда я вижу в этом наслаждение, когда я не хочу и не могу иначе, – теперь ты пятишься… Да ты… мужчина?
– Ванда моя, дорогая моя Ванда! – воскликнул я, лаская, целуя ее.
– Оставь меня… ты не мужчина!..
– А кто же ты? – вспыхнул я.
– Я упряма – ты это знаешь. Ты силен в мечтаниях и слаб в их исполнении; я не такова. Если я что-нибудь решаю сделать, я это исполняю – и тем энергичнее, чем большее встречаю сопротивление. Оставь меня!
Она оттолкнула меня от себя и встала.
– Ванда! – воскликнул я, тоже встав и стоя лицом к лицу перед ней.
– Теперь ты знаешь, какая я. Предостерегаю тебя еще раз. Ты еще свободен перерешить. Я не неволю тебя стать моим рабом.
– Ванда… – с глубоким волнением начал я, и слезы выступили у меня на глазах, – если бы ты знала, как я люблю тебя!
Она презрительно повела губами.
– Ты ошибаешься, ты сама себя не понимаешь, ты не такая дурная,
