баклер. Всего сантиметров тридцать в диаметре. Такие, насколько я помню, кулачковыми щитами еще называли.
– Работа английских мастеров. К нему еще прилагается вставной шип, – опять не удержался де Граммон, но цену предусмотрительно не назвал.
Красивый щит. Накладки узорные, из бронзы, кажется. И самое главное – не тяжелый. Припоминаю, что еще до того как даги перестали быть оружием простолюдинов, существовал специальный благородный стиль фехтования, который так и назывался: «Эспада и баклер».
Вещь нужная. Мой тарч тяжелый, с ним управляться еще учиться надо, а если случится… не дай бог, конечно, против нескольких противников рубиться, совсем без щита не обойтись.
Я вопросительно посмотрел на усатого, понимая, что именно он назовет цену, и не ошибся.
– Ливр, – озвучил сумму Люмьер. – Большая редкость. Сейчас таких уже не делают. Сами понимаете, шевалье, мы предлагаем его только из большого уважения к вам.
– Очень признателен… – кивнул я. – Пусть будет так.
Стоит минимум треть заявленной суммы. Да и ладно. Вещь нужная, тем более что неизвестно, когда я еще получу возможность пополнить свой арсенал. Пускай считают, что надули. Еще себя кабальеро называют. Цыгане…
Следующим лотом шел походный поставец серебряной посуды удивительно тонкой работы, на четыре персоны, в маленьком чемоданчике из тисненой кожи. Не знаю, как здесь, а в современности этот набор достоин стоять на королевских столах… или у олигархов, что равноценно, если даже не престижнее. Нынче, то есть в будущем, короли измельчали-то, не чета нынешним… Тьфу ты… совсем запутался. Будущее – прошлое. Короче, поставец богатый. Как раз мне к лицу. Люмьер и Граммон заломили за него целых двадцать пять ливров, мотивируя тем, что это работа известных турских ювелиров, и одного серебра в нем пять фунтов. Опять где-то соврали…
– Да зачем он мне? Я привык жить по-походному. Эта роскошь расслабляет…
– Не скажите, шевалье. Мы сами привыкли к походному быту, однако бывают случаи, когда требуется соответствовать своему положению. Вам этот набор как раз подойдет, – попробовал польстить мне Люмьер.
– Ну, раз вы так считаете… – с сомнением повертел поставец в руках. – Двадцать ливров, говорите…
– Двадцать пять, красная цена – двадцать пять. Но вам отдадим за двадцать три, – заспешил Люмьер и, пока я не передумал, сунул мне в руки еще и большой кубок. – Венецианская работа. Таким не стыдно салютовать за столом у лиц царственной крови, и всего за пять ливров.
Тьфу ты… Торгаш какой-то, а не кабальеро. А где благородство и куртуазность?.. Нет, в книгах вас гораздо благороднее описывают.
Кубок как кубок. На литр, если не больше. Тоже серебряный, с вставками из эмали, расписанными сценками псовой охоты. Грубо обработанные гранаты по ободкам. Тяжелый. Ладно, берем. Тука-то посудой я обеспечил, да еще римской, раритетной даже в Средневековье, а сам из бурдюка винище хлещу. Вот теперь все как положено.
