его так и не поучалось. Шуршание листьев под ногами навевало вселенскую тоску. Высокие каблуки темно-синих замшевых туфель громко стучали по тротуару, набатом отдаваясь в моем сознании.
Сегодня выходной, так что я планировала сделать сюрприз и пригласить своего парня на прогулку в парк, может быть, и в кино согласился бы зайти, хотя ему не нравятся такие места. Хотя! Не места ему не нравятся, а со мной там бывать не хотел, а я как дурочка заглядывала ему в рот, сдувала пылинки. Вот точно форменная идиотка!
Надо же было прийти на сорок минут раньше оговорённого времени, да ещё и домой к Игнату!
А там… Подружка моя институтская, хотя на языке вертится совсем другое слово.
Причём Каринка мне дверь открыла с возгласом:
– Наконец-то наши суши привезли!
А увидев меня, ещё шире заулыбалась.
– Проходи скорей, – потащила меня, стоявшую, разинув рот, в квартиру. – Я так давно тебя не видела! – верещала она. – Мне Игнат предложение сделал! Представляешь?! Ты меня не рада видеть? – обняла меня подруга. – Я только прилетела, Париж, конечно, клёво, но Москва лучше.
Карина была счастлива и улыбалась во все свои тридцать два зуба, а я стояла и молила себя не раскисать и не показать подруге, как мне плохо.
– Я рада, конечно, – выдавила из себя кривую улыбку.
– А как ты узнала, что я в городе? – с удивлением спросила Кариша.
В это время в одном полотенце из ванной выплыл Игнат, сигналя мне за спиной девушки, показывал умоляющие жесты руками, чтобы я молчала.
– Да вот, скучно стало, решила у Игната спросить, не составит ли он мне компанию в кино.
– А чего так рано? – захлопала глазищами цвета топленой карамели девушка.
– Да ты же знаешь, я мультики люблю. А одной идти на утренний сеанс, где будут родители с детками, не комфортно, – пытаясь придумать хоть что-то правдоподобное, солгала подруге. Зато Игнат вздохнул с облегчением.
– Ну что, девчонки, – подал он голос. – Идите в кухню, пока я переоденусь.
– Хорошо, милый! – прощебетала Карина. – Пойдём пить чай!
– Вот что за привычка за руки хватать и тащить меня? Я и сама ходить умею, – пыталась я вырвать свою конечность у подруги.
– Да не ворчи, – Карина чувствовала себя на кухне Игната как на своей. – Меня не было полгода, а ты так и не изменилась.
Стараясь улыбается, приняла у Кариши чашку с чаем. Поставив её, демонстративно посмотрела в экран смартфона, делано ужаснулась.
– Ой! А время-то уже много, могу не успеть. У меня билеты уже куплены.
Подскочив со стула, кинулась в прихожую, хватая сумку с вешалки и моментально заскакивая в свои туфли прямо-таки на лету.
– Всё! Я понеслась, сегодня новая серия «Фиксиков» в кинотеатре, чао, фантики! – воздушный поцелуй в сторону подруги, и я уже вылетаю из подъезда.
Как так? Игнат и Карина! Мы же полгода как раз и встречались, а он… Сказал же, что расстались… а теперь вот и замуж её позвал. Обидно до слёз. Добежала до парка, благо, он находился недалеко от дома парня. Случайные прохожие шарахались от меня, ну а что вы хотели субботним утром?
Приземлившись на лавочку, достала салфетки и зеркальце с намерением привести себя в порядок. Из отражения смотрели грустные карие глаза, тушь растеклась, помада сливового цвета тоже немного размазана.
– М-да, – протянула я. – Красотка, – улыбнулась своему отражению.
– А почему сарказм в голосе? – послышался вопрос справа от меня.
Вздрогнув, резко подняла глаза и столкнулась взглядом с зелеными глазами парня лет двадцати пяти в зеркальной глади.
– Даже не знаю, – принялась стирать тушь.
– А как по мне, так очень даже красотка, – подмигнул мне в зеркальце нахал.
Не обращая внимания на его взгляд, стёрла тушь, помаду. Убрав зеркальце, обернулась, а парня и след простыл.
– Что за чертовщина? – произнесла вслух.
– Прям вот так сразу и догадалась, – буквально из воздуха возникая передо мной, усмехнулся брюнет, у которого на голове красовались рога. Настоящие, такие витые, тёмно-коричневые.
– Господи! – воскликнула я в ужасе, зажмуривая глаза. Надо же такому привидеться!
– Не, ты уже определись, чертовщина или Господи! – засмеялся он.
– Что Вам от меня нужно? – попыталась подняться с лавочки, а ноги совсем не слушались и вставать отказывались.
– Раз в сто лет, в Хэллоуин, я, ну или же мои сородичи,
