слишком много страдали из-за того, что ученики становились непосредственно связанными друг с другом, создавали религии, секты, культы, а затем сражались друг с другом. Они не могут делать ничего другого.
Запомните, что, находясь рядом со мной, вы, по крайней мере, вообще никак не связаны друг с другом.
Только некоторое дружелюбие, но не крепкая дружба, – этого достаточно, и в этом гораздо больше красоты, и нет никакой возможности причинить вред человечеству в будущем.
Третий вопрос:
Ошо,
С тех пор, как я здесь, я разрываюсь на части между желанием задать тебе вопрос – желанием разоблачить себя – и стремлением любой ценой избежать этого. У меня такое чувство, как будто я застрял в этом состоянии на годы.
Что это за страх?
Есть только один основной страх.
Все другие мелкие страхи – это побочные продукты основного, главного страха, который каждое человеческое существо несет в себе.
Это страх потерять себя. Будь то в смерти, будь то в любви, но страх всегда один и тот же: вы боитесь потерять себя.
И самое странное, что боятся потерять себя только те люди, которые не обладают собой. Те, кто обладает собой, не боятся.
Так что это действительно вопрос разоблачения.
Вам нечего терять; вы только думаете, что вам есть что терять.
Как-то я ехал в поезде с Муллой Насреддином… и появился контролер. Я показал ему билет, а Мулла стал искать свой билет. Он открыл один чемодан, затем другой, проверил все карманы – в пальто, брюках и рубашке, – но я заметил, что он намеренно пропускал один карман.
Наблюдая за ним, даже контролер сказал:
– Не беспокойтесь. Вы – известный человек. Вы не можете ехать без билета, он должен быть где-то. У вас так много багажа, я вернусь к вам, когда буду делать второй обход. К тому времени вы наверняка найдете его.
Он ушел, а Мулла все еще потел и искал свой билет.
Я сказал:
– Мулла, я заметил, что ты ищешь везде, но не заглядываешь в один карман.
– Даже не заговаривай об этом, – отмахнулся он, – я и так в беде.
Но я спросил:
– Какое отношение к этой беде имеет этот карман?
– Все дело как раз в этом кармане, – сказал Мулла. – Это единственное место, где, как я надеюсь, лежит билет, и я не хочу терять эту надежду. Дай я сначала посмотрю где-нибудь еще. Это мой последний шанс; я и сам знаю, что я пропускаю этот карман. Контролер смотрел на этот карман, ты тоже смотришь на этот карман. Тут дело не в моей невнимательности. Просто я специально пропускаю его, ведь если билета там нет, то его нет нигде.
Страх приближения к мастеру – это страх разоблачения.
Кто знает? Когда вы приближаетесь к мастеру, находитесь в его присутствии, в его свете, вы можете обнаружить, что вы не существуете. И это будет почти смертью… больше, чем смертью. Поэтому люди соблюдают определенную дистанцию.
