Максим Романович… – начал Хомутов.
– Зовите меня просто: брат Паисий. Мое мирское имя, кем был, и чем занимался, осталось за вратами обители. После смерти моей жены – Людочки, понял, что деньги, власть, положение в обществе, роскошь в быту – все суета сует. Главное – отринуть мирское, и как учил Господь: взять свой крест и следовать за ним. Поэтому я оставил фирму, ее заводы, научную часть, сбытовую систему детям. Достаточно средств им оставил. Достойно пожертвовал Русской православной церкви и Преображенскому монастырю. Должен сказать, что дети мне этого по сей день простить не могут. Сами меня не посещают и сотрудникам запретили под страхом увольнения. Это даже к лучшему – помогает полностью порвать все связи с миром. Что привело вас ко мне?
– Нам известно, брат Паисий, что ваша супруга скончалась в больнице №7. Как ее лечили, и какие отношения сложились после ее смерти с главным врачом клиники – Мануильским?
– Людочка попала туда с четвертой степенью рака. Ни один онкологический центр ее не принимал. Мануильский заверил, что у него лучшие препараты, лучшие врачи, новейшие медицинские технологии. Обещал поставить Людочку на ноги, если не за три месяца, то за полгода – точно! А ей реально оставалось жить месяц-полтора. Я не только оплатил дорогущее лечение, но пожертвовал на развитие больницы некое количество миллионов. Оказалось, что меня «развели» как последнего лоха! Прости, Господи, за скверные словечки! Я тогда был убит горем. Вопреки своим правилам, не очень вчитывался в документы. Позже из них выяснилось, что никто не дает никаких гарантий, никто ни за что не отвечает. Людочку же госпитализируют, лишь чтобы облегчить ее предсмертные страдания. Что касается немереных средств, вложенных в развитие клиники, Мануильсикй заявил на одном из судебных заседаний: «Никто не заставлял вас жертвовать деньги! Вы сделали это добровольно»! Все проверки, все суды оказались на стороне Мануильского, хотя в его действиях явно прослеживается статья 159 Уголовного кодекса – мошенничество. Ну, а мне был урок – простить его надо по-христиански и заняться служением Богу.
– Простили? – поинтересовался Петров.
– В том-то и беда, что не простил! На всех исповедях молю Господа о прощении за этот грех, а сам простить не могу!
– Жена Мануильского найдена в ее загородном доме жестоко убитой, – сказал Хомутов.
– Нет у меня денег, чтобы ее «заказать»! Рясу, подрясник, белье обувь – все обитель дает. Кормит-поит бесплатно. Не нужны мне деньги. Детям тоже «заказывать» ни к чему. До смерти Людочки они у меня в фирме на вторых-третьих ролях трудились. Теперь – полноправные собственники. А Мануильского теперь прощу! Бог его страшнее, чем меня наказал! Во искупление гибели Людочки забрал его жену.
– Юра, ты деду веришь? – осведомился Петров, заводя мотор.
– Представь себе, верю! Во-первых, «заказывать» не на что. Во-вторых, раскаялся Подрезков в своих грехах, а их у него
