и чудненько. Знай свое социальное положение в социальной пищевой цепочке, кормовой лишенец. Кто ворует зерно, то смеется последним. Завтра заявление напишешь. Пошли домой, – кивнул отец мне. – Кто в ночи на бой спешит, побеждая зло? – начал приплясывать, как при пляске святого Витта. – Победитель темных сил – Черный плащ! Видишь? Воистину еще одного преступника победил Черный плащ! Теперь в Багдаде все спокойно, – отплясавшись, сообщил он мне. – Измельчал злодей, совсем не тот пошел, что в прежние времена. Но все-таки, здорово я умею нагнетать напряжение?
– Угу, – кивнул я, – умеешь.
– Старого выползня не проведешь на мякине. А-ха-ха-ха! – на всю округу захохотал папаша. – А-ха-ха-ха! Запомни, Гусена: главное – больше юмора и меньше геморроя, а-ха-ха. а мы его по морде кабелем, – запел он, – а мы его по морде кабелем, а мы его по морде кабелем, а дальше только расстрелять.
Так он и чудил ночами, наводя шорохом плаща ужас на пугливо спящую деревню и заслужив в народе прозвище ЧП – Чудак в плаще.
«Хорошо тому живется, у кого одна нога»
– Обувь – важнейший элемент в облике современного человека, – разглагольствовал приехавший домой отец, выставляя на расстеленные по обеденному столу газеты обувную коробку. – Как говорится, не шляпа делает человека человеком, а лакированные штиблеты, – любовно смахнул носовым платком пыль с коробки, с благоговением снял крышку и вытащил коричневые лакированные штиблеты, спертые у московского профессора. – Первобытным людЯм (он сделал ударение на втором слоге), питекантропам и неандертальцам, было легче: обернул ноги шкурами зебры, кишками соплеменника обмотал и все дела. А в наш век атомной энергии и полетов в космос кишки и шкуры не проканают. Канай отсюда, редиска, – он замахнулся платком на Пашку, подкравшегося поближе, чтобы лучше рассмотреть редкую обувь.
– А что я? – обиделся шарахнувшийся в сторону брат. – Чуть что, сразу я.
– Ничего, Гога, – взяв левый штиблет, отец подошел к окну и озадаченно повертел в руках, подставляя под разными углами к дневному свету, – можешь же испортить. Твою трансмиссию! – раздосадовано шлепнул штиблетом по подоконнику, свалив горшок с геранью.
– Что случилось? – испугался Пашка.
– Чуток порвался, – лицо отца выражало вселенскую скорбь, – бывает же такое? – слезно сморщившись, оглядел нас с ног до головы. Внезапно взгляд его побагровел от подозрения. – Вы их трогали?
– Нет, ты чего? – Пашка попятился к дверям. – Я вообще не трогал.
– А ты, Гусена? – отцовский взгляд буравил меня.
– Нет, я не трогал.
– Смотрите мне, паразиты малолетние! – громадный кулак отца покрутился перед нашими носами. – Если узнаю, вам не жить! Ладно, надо принимать экстренные меры, – поставил штиблет на стол, – и проводить срочный ремонт.
Вышел из дома.
– Чего это он? – Пашка посмотрел на меня.
– Не знаю.
