style="font-size:15px;"> – «Аузынды урайын, нохча!» по смыслу -Заткнись нохча, пока я не побил твой рот!»).
И пошла пацанская заруба! Сначала все было по-честному – один на один, потом вмешались еще двое. Отбиваясь, но видя, что ему не справиться с троими, он стал выкрикивать: «Ағайындар, көмек!» (Братья, помогите!).
Помощь пришла в лице «семи богатырей», инцидент был исчерпан и две компании мирно разошлись. С тех пор, он безоговорочно соблюдал субординацию старшинства, следуя благородному наказу предков. И он получил правильный урок из этой детской драки – не унижать людей их национальностью.
Чуть позже, он узнал и слово «жид», но не мог понять почему евреев так называют. Евреем был их сосед, через забор. Но его нельзя было назвать жадным, да и его дочки с красивыми именами Рита И Ляля, были обычными девчонками, которые, выбегая из дома с куском хлеба, посыпанным сахаром, также как и все кричали "Сорок один-ем один!". А если забывали, то со всех сторон неслось: "Сорок восемь-половинку просим!" И ты обязан был делиться. Хотя, конечно, и так никто один не ел.
И даже их собака, бульдог по кличке «Тимур» был добрым малым, пока, уже попозже, не стал мешать ему и его друзьям, ставшим уже шкодливыми и озорными подростками, лазить в соседский сад.
Конечно, он тосковал по дням младенчества, по бабушкиным рассказам, по ее теплым твердым ладошкам. Рано утром, когда все в доме еще спали, он вставал с постели, одевался и ждал, когда во дворе скрипнет входная калитка – сигнал, что бабушка пришла доить корову. Тогда он выбегал ей навстречу и, радостно распахнув руки, попадал в ее теплые объятья. Он долго вдыхал ее запах, сдерживая детские рыдания. И не показывая слез, брал из ее рук молочный бидончик и шел в сарай, деловой походкой маленького помощника. Но вскоре корову продали…
Он долго не мог привыкнуть к тому, что за столом братья спокойно ждут, когда им в тарелки положат еду, он же нетерпеливо требовал, чтобы ему накладывали с верхом и только тогда приступал к еде. В отличие от братьев, в еде он был непривередлив и даже ненасытен. Его тетушка до сих пор со смехом рассказывает, как в детстве тот брал большую ложку, делал границу посередине сковородки с жаренной картошкой и, угрюмо показывая на ближайшую к нему половинку, произносил-«МОЕ». И не дай бог, если кто-то посягнет на нарушение этой границы, пока он не наестся!!!
Так же непритязателен он был в одежде. Весь его гардероб состоял из мануфактуры, которую бабушкины теплые руки превращали в удобную одежду: шаровары, трусы, рубашки, жилетки, даже в украинские косоворотки. На зиму бабушка вязала шерстяные носки и варежки, покупала ему ватное пальто, а в сильные морозы одевала в овчинный тулупчик. Парадная одежда, это – вельветовые куртка с замком молнией и штаны -клеш с резинкой в поясе.
Он никак не соглашался носить одежду после самого старшего брата, которая уже тогда была ему впору, только длинновата, и не требовал покупать новую. Бабушка еще долго обшивала его, как будто между ними был какой-то
