концепции, разрабатываемые в «великом пятикнижии», корнями уходят в эту повесть. Читая ее, необходимо помнить кредо Достоевского как писателя: «Точно как будто скрывая порок и мрачную сторону жизни, скроешь от читателя, что есть на свете порок и мрачная сторона жизни. Нет, автор не скроет этой мрачной стороны, систематически опуская ее перед читателем, а только заподозрит себя перед ним в неискренности, в неправдивости. Да и можно ли писать одними светлыми красками?.. О свете мы имеем понятие только потому, что есть тень…» (Из «Объяснений и показаний Ф. М. Достоевского по делу петрашевцев»). По Достоевскому, подпольность была присуща большинству «думающих» людей, и это отразилось не только в герое данной повести, но и многих других.
Каллиграфия Достоевского
ЗАПИСКИ ЛАКЕЯ О СВОЕМ БАРИНЕ. Неосущ. замысел, 1845. (XXVIIIj) Достоевский в письме М. М. Достоевскому от 8 октября 1845 г. упомянул, что для задуманного Н. А. Некрасовым альманаха «Зубоскал» он будет писать «Записки лакея о своем барине». Ни альманах, ни произведение на свет так и не появились.
ЗАСЕДАНИЕ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ 28 МАРТА. Корреспонденция. Гр, 1873, № 14, 2 апр., с подписью: Ф. Д. (XXI)
В 1872 г. в Петербурге открылся Отдел Общества любителей духовного просвещения с правом обсуждения на своих заседаниях церковных вопросов. Достоевский посещал эти собрания. В начале 1873 г. на трех заседаниях обсуждался вопрос «о нуждах единоверия», о расколе, на которых разгорелась дискуссия между профессором Петербургской духовной академии И. Ф. Нильским и публицистом, членом редакции «Гражданина» Т. И. Филипповым. Отчеты об этих заседаниях печатались в Гр, о третьем, на котором очередь отвечать оппоненту была за Филипповым, написал Достоевский и безусловно поддержал точку зрения своего товарища по журналу: «Г-н Филиппов полагает, как читателям «Гражданина» уже известно, что соборным определением 13 мая 1667 г. употребление двоеперстия и некоторых других особенностей дониконовского обряда было воспрещено на будущее время безусловно, что тот, кто после этого определения решился бы удерживать эти особенности, явился бы, в силу одного этого, противником собора и что такое воспрещение дониконовского обряда продолжалось до 1763 г., то есть до царствования Екатерины II, при которой круто изменился взгляд правительства на старообрядцев. Г-н Нильский же думает, что клятвенное запрещение собора 1667 г. относится не к употреблению дониконовского обряда, а только к таким лицам, которые из-за этого обряда оставляли сами церковь, хулили ее тайны и их совершителей, – и что если бы человек от церкви не удалялся и просил бы только о том, чтобы ему дозволено было содержать дониконовский обряд, то церковная власть против этого собственно вооружаться не стала бы и к исполнению такого желания не встретила бы с своей стороны препятствий. <…> мы, по ближайшим ознакомлениям с источниками, не колеблясь скажем, что в этом собственно
