построенная еще при Аттусе Мудром, первом императоре, уделявшем больше внимания развитию государства, нежели захватам новых территорий, находилась глубоко в центре столицы. Со временем она стала своего рода границей, отделявшей кварталы патрициев (знатных веспийцев) от домов остальных жителей – плебеев. Большая стена, начинаясь непосредственно от морского берега, словно змея, полукольцом охватывала город.
Могущество империи отразилось в прекрасных величественных зданиях и изумительной архитектуры храмах, которых в городе насчитывалось великое множество. Высоченные дворцы, огромные триумфальные арки и, конечно же, гордость императора – Апорийская арена, построенная в честь царя всех богов громовержца Апория. Самая большая из веспийских арен, каждый год собирала она свою кровавую жатву. Тысячи гладиаторов орошали потом и кровью ее бархатный песок. Только здесь можно было увидеть бои с участием сильнейших воинов, последних из оставшихся в живых боевых крастеров и даже самой Крайсы, изредка выпускаемой Гнеем Великим на потеху толпе.
Однако все это великолепие ни капельки не привлекало спутников эльфийки. Их путь лежал к морю, где среди множества убогих лачуг Арторианин надеялся найти человека, не брезгующего за приличные деньги перевезти довольно-таки сомнительный груз в виде беглых гладиаторов и двух рабынь. Стараясь не привлекать лишнего внимания, они аккуратно пробирались сквозь плотную толпу. Из богато украшенных паланкинов выглядывали знатные патриции, надменные всадники презрительно кривили губы при виде горожан попроще, а рабы торопливо сновали туда-сюда со своим грузом. Возле трехэтажной, немного покосившейся таверны внимание Бартука привлек крикливый светловолосый мальчуган. Смешно подпрыгивая, он громко зазывал прохожих, обещая им за сущие медяки богатый стол, шикарный вид из окна и мягкую постель. По прищуру и без того узких глаз Миланика поняла, что гладиатору, очевидно, знаком этот паренек. Так и оказалось. Немного поразмышляв, воин накинул на голову капюшон и, подойдя к таверне, негромко произнес: «Ну здравствуй, Тиберий».
Мельком взглянув на него, мальчишка в изумлении округлил глаза, после чего поперхнулся и принялся надсадно кашлять, размашисто хлопая себя кулаком по впалой груди. Потом, украдкой посмотрев по сторонам и вытерев губы краем туники, он кивком головы указал гладиаторам и их спутницам на дверь. Войдя в полутемное, воняющее рыбой помещение, они расположились за одним из немногочисленных плетеных столов. Низкий потолок был увешан пучками чеснока, чучелами морских обитателей и мелкоячеистой рыболовной сетью. В углу стояло несколько крупных амфор. Занятая приготовлением еды женщина, негромко напевая заунывный мотив, помешивала что-то в потрескавшемся глиняном котле. Через несколько минут, опасливо озираясь по сторонам и плотно прикрыв за собой ставни, вернулся Тиберий.
– Так, значит, это правда? – явно сгорая от любопытства, зачастил он. – Вы действительно сбежали из лудуса? А я
