style="font-size:15px;"> – А это твоя новая сестричка. Здравствуй, Аленка, – сказала она масленым голосом. – Понимаешь, у меня теперь новый муж, это его дочка спит на твоем месте. Но ты не боись, мы поместимся. Ты надолго? Ой, а что это у тебя с глазами?
– Ничего. А что?
Но мать, пристально посмотрев Алене в глаза, тут же сменила тон, сказала негромко:
— Ты это… Извини меня… Не бойся, это твой дом. – И Насте: – Настя, тащи Артемку. Знаешь, Аленка, он у нас уже ножками бегает!
Поздно ночью в горнице, на полу, на матраце, куда в первую ночь положили Алену, Настя в темноте шепотом излагала Алене последние новости:
– Во-первых, у меня грудь растет – ты не представляешь! Вот потрогай. Чувствуешь? А между прочим, тракторист-то твой, Леха, знаешь на ком женился? Ни в жисть не угадаешь! На Галке! Ты хоть Галку-то помнишь с кирпичного дома? Ну вот! Ты подольше уезжай, тут и почтальона твоего сведут. А чё? У нас парни знаешь какой дефицит! Я в газете читала: по статистике…
Мать вошла неслышно, босиком, в одной ночной рубашке. Протиснулась и легла между дочками, приказала Насте:
– Все, брысь в свою кровать.
– Ну, мам… – заканючила Настя. – Я еще не все ей сказала…
– Пошла, пошла! Завтра скажешь. – А когда Настя уползла-ушла, мать повернулась к Алене, обняла ее, прижала к себе: – Ничего не говори. Поплачь сначала…
И Алена, порывисто уткнувшись в материнское плечо, действительно вдруг расплакалась – бурно, сразу, словно в ней прорвалось все, что накопилось за месяцы тверской и испанской жизни.
Мать гладила ее по плечам.
– Ничего, ничего… Выбрось этих принцев из головы… Надо жить как все…
Утром новый отчим – маленький и пожилой, но энергичный Кузьма Аверьянович – живо завел свой старенький «Запорожец» и запихал в него мать с Артемкой и свою дочь толстушку Веронику, дожевывавшую завтрак и складывавшую книжки в ранец.
– Настя! – суетился он. – Быстрей! Что ты в самом деле? У меня вот-вот педсовет начнется, а вы тут чухаетесь! Все, поехали! Настя!
Но Настя пролетела мимо машины прямо к калитке и крикнула на бегу:
– Я в школу не еду, я в пикет!
– Стой! Какой еще пикет? – изумленно спросила мать из машины.
Но Насти уже и след простыл.
– Ну, дурдом!.. – сказала мать.
Кузьма Аверьянович дал газ и выкатился со двора.
Алена осталась в доме одна.
Прошлась по горнице и второй комнате, замечая, что тут появились кресло-кровать, старенький письменный стол со стопками ученических тетрадей, книжные полки с книгами.
Постояла у детской люльки.
Взяла с полки одну книжку, вторую… «Педагогика»… «Трудовое воспитание»… «Корифеи философской мысли»… Открыла верхнюю тетрадь в стопке школьных тетрадок. «Как я провела лето. Сочинение»… Выглянула в окно на заснеженную деревню и низкое серое небо, отягощенное грядущим снегопадом… Открыла свой чемодан, достала яркую испанскую
