л к Мару́се её това́рищ – поля́рный лётчик.
Они́ до́лго сиде́ли в саду́, под ви́шнями. А мы со Светла́ной ушли́ во двор к сара́ю и с доса́ды взяли́сь мастери́ть деревя́нную верту́шку.
Когда́ стемне́ло, Мару́ся кри́кнула, что́бы Светла́на вы́пила молока́ и ложи́лась спать, а сама́ пошла́ проводи́ть лётчика до вокза́ла.
Но мне без Мару́си ста́ло ску́чно, да и Светла́на одна́ в пусто́м до́ме спать не захоте́ла.
Мы доста́ли в чула́не муку́. Завари́ли её кипятко́м – получи́лся кле́йстер. Окле́или гла́дкую верту́шку цветно́й бума́гой, хороше́нько разгла́дили её и че́рез пы́льный черда́к поле́зли на кры́шу.
Вот сиди́м мы верхо́м на кры́ше. И ви́дно нам све́рху, как в сосе́днем саду́, у крыльца́, дыми́т трубо́й самова́р. А на крыльце́ сиди́т хромо́й стари́к с балала́йкою, и во́зле него́ толпя́тся ребяти́шки.
Пото́м вы́скочила из чёрных сене́й босоно́гая сго́рбленная стару́ха. Ребяти́шек турну́ла, старика́ обруга́ла и, схвати́в тря́пку, ста́ла хло́пать по конфо́рке самова́ра, что́бы он закипе́л быстре́е.
Посмея́лись мы и ду́маем: вот поду́ет ве́тер, закру́жится, зажужжи́т на́ша бы́страя верту́шка. О́то всех дворо́в сбегу́тся к на́шему до́му ребяти́шки. Бу́дет и у нас тогда́ своя́ компа́ния.
А за́втра что́-нибудь ещё приду́маем. Мо́жет быть, вы́роем глубо́кую пеще́ру для той лягу́шки, что живёт в на́шем саду́, во́зле сыро́го по́греба.
Мо́жет быть, попро́сим у Мару́си суро́вых ни́ток и запу́стим бума́жного зме́я – вы́ше си́лосной ба́шни, вы́ше жёлтых со́сен и да́же вы́ше того́ ко́ршуна, кото́рый це́лый день сего́дня сторожи́л с не́ба хозя́йских цыпля́т и крольча́т.
А мо́жет быть, за́втра с ра́ннего утра́ ся́дем в ло́дку – я на вёсла, Мару́ся за руль, Светла́на пассажи́ром – и уплывём по реке́ туда́, где стои́т, говоря́т, большо́й лес, где расту́т на берегу́ две дупли́стые берёзы, под кото́рыми нашла́ вчера́ сосе́дская девчо́нка три хоро́ших бе́лых гриба́. Жаль то́лько, что все они́ бы́ли черви́вые.
Вдруг Светла́на потяну́ла меня́ за рука́в и говори́т:
– Посмотри́-ка, па́па, а ведь, ка́жется, э́то на́ша ма́ма идёт, и как бы нам с тобо́й сейча́с не попа́ло.
И пра́вда, идёт по тропи́нке вдоль забо́ра на́ша Мару́ся, а мы-то ду́мали, что вернётся она́ ещё не ско́ро.
– Наклони́сь, – сказа́л я Светла́не. – Мо́жет быть, она́ и не заме́тит.
Но Мару́ся сра́зу же нас заме́тила, подняла́ го́лову и кри́кнула:
– Вы заче́м э́то, него́дные лю́ди, на кры́шу зале́зли? На дворе́ уже́ сы́ро. Светла́не давно́ спать пора́. А вы обра́довались, что меня́ нет до́ма, и гото́вы балова́ть хоть до полу́ночи.
– Мару́ся, – отве́тил я, – мы не балу́ем, мы верту́шку прикола́чиваем. Ты погоди́ немно́го, нам всего́ три гвоздя́ доколоти́ть оста́лось.
– За́втра доколо́тите! – приказа́ла Мару́ся. – А сейча́с слеза́йте, и́ли я совсе́м рассержу́сь.
Перегляну́лись мы со Светла́ной. Ви́дим, пло́хо на́ше де́ло. Взя́ли и сле́зли. Но на Мару́сю оби́делись.
И хотя́ Мару́ся принесла́ со ста́нции Светла́не большо́е я́блоко, а мне па́чку табаку́, – всё равно́ оби́делись. Так с оби́дой и усну́ли.
А у́тром – ещё но́вое де́ло! То́лько что мы просну́лись, подхо́дит Мару́ся и спра́шивает:
– Лу́чше сознава́йтесь, озорно́й наро́д, что в чула́не мою́ голубу́ю ча́шку разби́ли!
А я ча́шки не разбива́л. И Светла́на говори́т, что не разбива́ла то́же. Посмотре́ли мы с ней друг на дру́га и поду́мали о́ба, что уж э́то на нас Мару́ся говори́т совсе́м напра́сно.
Но Мару́ся нам не пове́рила.
– Ча́шки, – говори́т она́, – не живы́е: ног у них нет. На пол они́ пры́гать не уме́ют. А кро́ме вас двои́х, в чула́н никто́ вчера́ не ла́зил. Разби́ли и не сознаётесь. Сты́дно, това́рищи!
По́сле за́втрака Мару́ся вдруг собрала́сь и отпра́вилась в го́род, а мы се́ли и заду́мались. Вот тебе́ и на ло́дке пое́хали!
И со́лнце к нам в о́кна загля́дывает. И воробьи́ по песча́ным доро́жкам ска́чут. И цып-ля́та сквозь деревя́нный плете́нь со двора́ на у́лицу и с у́лицы на двор шмы́гают. А нам совсе́м не ве́село.
– Что ж! – говорю́ я Светла́не. – С кры́ши нас с тобо́й вчера́ согна́ли. Ба́нку из-под кероси́на у нас неда́вно отня́ли. За каку́ю-то голубу́ю ча́шку напра́сно вы́ругали. Ра́зве же э́то хоро́шая жизнь?
– Коне́чно, – говори́т Светла́на, – жизнь совсе́м плоха́я.
– А дава́й-ка, Светла́на, наде́нь ты своё ро́зовое пла́тье. Возьмём мы из-за пе́чки мою́ похо́дную су́мку, поло́жим туда́ твоё я́блоко, мой таба́к, спи́чки, нож, бу́лку и уйдём из э́того до́ма
