Жилье. Ваша жена окажется на родине предков. Сейчас я не могу назвать точное место будущего проживания, но уверяю, что с матерью, фрау Грайнерт, она сможет видеться чаще.
– Но поймите, – Вернер пытался возразить, – мы граждане демократической республики и вправе выбирать место жительства. Наша работа, безусловно, представляет интерес для военных, вернее разведывательных целей, но ведь усиление режима секретности принесет нужные результаты и без переезда.
Немец грубо перебил хозяина:
– Скоро, очень скоро, даже скорее, чем мы можем предположить, сюда придут русские. Они могут знать о Вашей, с позволения сказать, лаборатории. Но теперь отдуваться придется господину Кантсу. Поэтому завтра вы вернете мой список сотрудников с отметкой напротив тех, кто откажется от нашего предложения. Срок для подготовки переезда – одна неделя. Понимаю, что вопросов нет. До свидания.
Вернувшись домой, Вольдемар посмотрел на Зинаиду и, немного помолчав, сказал:
«Нам нужно собираться. Руководство требует, чтобы наша семья переехала в Германию».
Зинаида сначала испугалась: опять чужие места, опять неизвестность… Ничего не ответив мужу, она вышла из дома. Зинаида шла по набережной Таллина, смотрела в свинцовую даль Балтийского моря и думала о бывшем муже.
Глава седьмая
После долгих лет голода, боли, смертей, опасностей размеренная, пусть не очень сытая, но спокойная жизнь расслабляет. Пришла уверенность, что прошлое тебя оставило навсегда.
И вот однажды недалеко от места проживания, на не очень оживленной улице его окликнули… Окликнули по фамилии. Иван Алексеевич человека узнал. Их отношения были настолько формальными, встречи случайными, что Иван не мог вспомнить имени, звания. Наконец память отозвалась, это штабной офицер, фамилия Козловский… нет Козельский. Что делать? Если сказать, что человек ошибся, то можно вызвать подозрение. Окликнувший знакомец подошел ближе и внимательно начал изучать изуродованную часть лица.
– По-моему, штабс-капитан?
– Так точно! А вот Ваше звание не помню.
– Это сегодня не важно. Какими судьбами в Харькове? Поговаривали, что Вы ушли с Добровольческой армией за Дон. А потом за границу.
– Нет, господин, извините, товарищ, Козельский. Я даже в ней не состоял. Разыскивая семью, оказался в харьковском поезде, попал в драку. В ней же избитый, изувеченный, без сознания оказался в местном госпитале. Там познакомился с медсестрой, потом восстанавливался у нее дома, потом некуда было идти.
– Где потеряли глаз, в каких боях?
– Еще раз повторяю: попал в драку, истекая кровью, оказался в госпитале, через три месяца выяснилось: или опытный глазной врач в хорошей клинике, или потеря зрения. Врачей и клиник здесь не нашлось, на заграничных не было денег. Денег не было даже на бегство за кордон. А, Вы – то, как живете?
– Я работаю в харьковском ГПУ. Работаю
