плюс ощущение, что от тебя, от принятого тобою решения действительно многое зависит. Мне кажется, первые серии «Ментов»*, так же как и книги Андрея Кивинова*, пользовались успехом именно потому, что он, будучи сам милиционером, смог передать дух царящей в те годы вольницы, милицейского братства в борьбе с преступностью, где все средства хороши. Другое дело, что одни понимали свободу как возможность помочь делу справедливости, а другие – как бесконтрольность и безнаказанность…
В 1987 году меня пригласили на работу в Совет министров республики – в отдел, курирующий правоохранительные органы. Я соответствовал предъявляемым требованиям: не был, не привлекался, не участвовал, являлся членом партии, был секретарём комсомольской организации… По большому счёту, ставку делали на моего однокашника Андрея Рябова, я же шёл под его начало и по его протекции. Но тут случился курьёз в духе советской действительности – всплыл старый документ, написанный Андреем ещё в студенческие годы (когда встал вопрос о военной службе, он подал рапорт о желании служить в военной прокуратуре). Прошли годы. Рябов спокойно проработал после окончания юрфака в прокуратуре, был назначен на должность в Совмине, как вдруг неожиданно давно забытому рапорту дали ход. Состоялся приказ Минобороны СССР, с которым Совмин автономной республики тягаться не мог, и Андрей на два года отправился служить на Крайний Север. А я – курировать органы внутренних дел в качестве старшего референта Совета министров ТАССР. Конечно, я допускал возможность, что рано или поздно вернусь в милицию (хотя формально я из неё и не уходил) начальником какого-нибудь подразделения, но возглавить ведомство?! Прямо скажу, назначение министром стало для меня полной неожиданностью. Однако президент посчитал, что так будет правильно, а работая с Минтимером Шариповичем, я не привык подвергать сомнению или ревизии его решения. Страшно, конечно, было, но пугала меня не ответственность или объём работы, нет, боялся не оправдать доверия, опозориться.
Ситуацию в МВД я более-менее знал, так как по роду службы постоянно поддерживал связь с руководителями и центрального аппарата, и ГРОВД. Представлял и проблемы… А кто их не представлял? Чтобы не иметь понятия о происходящем, надо было жить за пределами не только Татарстана, но и вообще России.
Социальная катастрофа
Преступность не просто росла, самые страшные и дикие преступления становились уже нормой, обыденностью. Ведь что такое общественная мораль? Это то, что люди договорились считать правильным, а договорённости в разное время могут быть разными. Когда в XI веке византийский император Алексий впервые публично решил заживо сжечь еретика, это тоже было неслыханным и диким для христианства (которое, в отличие от язычества, отрицало казни и пытки), а потом – ничего, прижилось почти на целое тысячелетие. Привыкли. Человек вообще, как показывает история, очень быстро привыкает ко всему – и к массовым казням, и к концлагерям…
Так же и у нас в то время
