двери он остановился.
– Спокойной ночи, – обернувшись, еще раз простилась Майя. – Извините, что пришлось вас побеспокоить.
– Вы меня не беспокоили, – уточнил Арсений. – Я сам в коридор вышел.
И прежде, чем Майя успела ответить – хотя непонятно было, надо ли что-нибудь на это отвечать, – он вдруг сделал к ней несколько шагов, взял ее за руку и притянул к себе. Не поцеловал и даже не обнял, а вот именно притянул, а потом и прижал к себе, обхватив одной рукой. Майя растерялась – она этого совершенно не ожидала. Но в растерянности своей все же почувствовала, что он сделал это уже не бесстрастно: его рука у нее за спиной была напряжена и тело тоже.
Майя стояла молча, не зная, что сказать или сделать. Ответить ему каким-либо образом она не могла, не было в ней такого порыва, а обманывать его, что-то порывистое изображая, у нее не было причин, потому что она не строила на его счет никаких планов.
«А почему, собственно? – вдруг подумала она. – Почему ты не строишь на его счет никаких планов? Да это первое, что ты должна была сделать! Ты одинокая женщина за сорок, сейчас у тебя никого нет, тебе встречается приличный мужчина – и ты даже не думаешь, что между вами должны возникнуть какие-нибудь отношения. Ну нельзя же быть такой дурой!»
От сознания своей глупости и лени – да-да, именно лени, как еще это назвать? – Майя почувствовала раздражение. И это чувство, в общем-то неприятное, неожиданно оказалось для нее живительным. Оно пробежало по ее телу, как пузырьки шампанского, ударило в голову возбуждением. Перемена произошла в ней мгновенно, она даже не успела ее осознать.
Но Арсений, видимо, эту перемену заметил. Майя не была так самонадеянна, чтобы подумать, будто он что-то почувствовал, но заметил точно. Или ему просто оказалось достаточно, что она не отстраняется? Ей не очень хотелось в этом разбираться, да, к счастью, и не пришлось: Арсений толкнул дверь, и они вместе вошли в его комнату.
Свет был выключен, но комната освещалась городскими огнями. Как раз когда Майя и Арсений вошли, эти огни промелькнули, пронеслись стремительной стайкой по полу, по потолку, по раскрытой постели.
– Нина Цезаревна не скоро вернется, наверное, – сказал Арсений, снимая с нее плащ. – Зачем же вам ждать за столом?
Майе не понравилось, что он это сказал. Она не ожидала от него каких-то необыкновенных слов, но обыкновенные сейчас звучали все же фальшиво, резали слух. По счастью, то, что он делал, было отдельно от слов и фальшивым поэтому не выглядело.
Арсений подвел Майю к кровати, сел сам, ее усадил рядом с собою. Желание его нарастало, и хотя оно не находило в ней отклика, чувствовала она его отчетливо. Его и нельзя было не почувствовать – в том, как Арсений расстегнул верхние пуговки на ее блузке, дрожало нетерпение, и оно, несомненно, было страстным.
«Все-таки хорошо, что мужчины устроены иначе, чем женщины», – подумала Майя.
В ней страсть никогда не появилась бы сама собою, а в нем именно так и появилась – изнутри.
Еще она подумала, что таким вот образом мир и движется вперед, пусть
