смыкаются наверху, солнца здесь почти не бывает. Стены домов выщербленные, крепко попахивающие мочой и экскрементами. Под ногами грязь вперемешку… лучше не думать, с чем она тут вперемешку.
Но такого состояния безнадёги, как в Лондоне, нет. Живут побогаче, пусть и ненамного. Нет жёстко закреплённой кастовой системы, печально знаменитых работных домов и облав за будущими моряками Королевского Флота. Лица не то чтобы блещут интеллектом, но посветлей, чем в Лондоне или Нью-Йорке. Больше улыбок, смеха, меньше пьяных и наркош. Дети лучше одеты, среди них меньше рахитов, малыши без опаски относятся к взрослым.
Впрочем, это ещё не трущобный район.
Размышления прервали чужие пальцы в кармане блузы.
– Найдёшь что, так поделись, – бросил Алекс, не оборачиваясь. Рука исчезла, её обладатель захихикал и забежал вперёд, посмотрев в глаза попаданцу. Среднего роста[52], физиономией смахивающий на де Голля, вертлявый и узкоплечий, обманчиво слабый.
Попаданец уже встречал этот галльский тип, когда мужчина кажется голодным недокормышем. Ан нет, вполне крепкие ребятки, просто типаж такой.
– Не боишься, – констатировал карманник удивлённо, – не местный, а не боишься.
– После Лондона и Нью-Йорка-то? – Пренебрежительно бросил бывший студент, глядя свысока.
– Морячок? – Оживился вор, делая непонятную распальцовку.
– Кочегаром однажды Атлантику пересёк, больше на флот не тянет.
– А чем…
Алекс тяжело поглядел в глаза вору, тот начал было играть в гляделки, но через несколько секунд сглотнул и испарился. Исчезли и прочие мелкие сявки того же пошиба, крутящиеся неподалёку – попаданца сочли серьёзным человеком из своих.
Гаргот[53] на одной из узких улочек привлёк внимание яркой вывеской, чуть-чуть не дотягивающей до почётного звания абстракционистской. Не выпивкой и закуской, само собой, а как своеобразная туристическая достопримечательность.
– Зайти, что ли? – Пробормотал Алекс на французском, замерев в раздумьях, брезгливо глядя на дверь с явственными следами крови, пропитавшей неструганные доски.
– А и заходи, – весело отозвался какой-то бедно одетый немолодой мужчина, с красными склеротическими прожилками на щеках и носу, заскакивая в недра заведения.
Нырнув вслед за завсегдатаем, едва не выскочил назад – такого зловония давно не встречал! Вонючая, липкая грязь под ногами – из рвотных масс, сгнивших объедков и плевков. Тяжёлые столы и низенькие скамейки со стульями, из полусгнившей и изначально некондиционной древесины. Мебель липкая даже на вид, с многолетними наслоениями.
Давешний алкоголик, уже успевший получить донельзя грязный стакан какого-то мутного пойла и жадно глотал его, запрокинув голову, показывая крупный кадык и плохо выбритую щетину с прогуливающимися вошками на шее, выглядел самым приличным обитателем этого зоопарка.
– Славное
Средний рост французского рекрута ближе к концу 19-о века (то есть в более благополучные времена) был 164,7 см. При этом нужно учесть, что в солдаты отбирали более-менее рослых людей. То есть средний рост мужчины-француза был в то время менее 160 см.
Харчевня или трактир низшего пошиба.
