style="font-size:15px;"> В то самое мгновение их пот пробормотал
Вы масляный осадок а я бог
Примите меня протянув огромные лапы свои
Когда ваши уши и ноздри заполнятся грязью
вы узрите меня в обличье протухшей шкурки хорька
Тогда же все чернокожие вши собрались на одной ягодице
и сказали бог всемогущ
могущественней он чем наша ягодица
Мы слепили просвиру а он превратил нас в жаб
Чтобы дни напролёт мы квакать могли dies irae
Тем временем прах кесарей защекотал в носах
и эти жвачные плюгавые животные мычали
Прода́л Иуда бога как кулёк картошки
и кости его скребли сапоги чистокровок
Ах кто бы дал нам бога-свежачка как рожа только от цирюльника
бога грязнее и проще чем хлябь под ногами
наш-то отмытый водами рек
всего лишь нелепый бесцветный голыш
Первая империя
Когда французский табак потёк из ноздрей Бонапарта
был он всего-то ефрейторским табачишкой
но вместе с тем и навозом
что вылез из чанов с дерьмом
за собой на полу оставив
жалкое Да здравствует император смердящее на всю округу
Папа Римский блаженно облизывал губы
Неспроста его звали Пием-Хапуем VII
Смерть матушки Коньяк
В том возрасте когда все дети валялись в песке
точно филе в панировке
к центру земли копая дорогу
матушка Коньяк с тяжёлой молочной грудью
доставшейся ей в наследство от матери
собирала обломки булавок чтобы отлить из них пушки
Но пушку её мечты однажды расплавил
и позже продал врагам
папаша Коньяк
В память об этом событии открыли Самаритэн
И по утрам отправляясь туда
матушка Коньяк соскребала навоз с мостовой
для одуванчиков мужниных
Сдохла матушка Коньяк увы и ах
вместе с Францией сдохла старуха
И из брюха как пажить зелёного
выбегают многодетные семьи
что за каждого нового отпрыска
по совку для угля получали
Нет больше матушки Коньяк
нет и детей идущих после восемнадцати таких же
по праздникам на Рождество и Пасху
мочиться в семейный котёл
Сдохла матушка Коньяк сдохла
Станем же в круг и все вместе спляшем
На её могиле дерьмом украшенной.
Пакт четырёх
Четыре паршивца плясали вокруг бифштекса
Они плясали и с них на землю сыпались вши
Я француз молвит первый
я
